– Была конференция. Туда пришли чёрные. И ворвались их друзья. Всех перемочили, подчистую. Не успели никаких слайдов показать.
С их слов я примерно восстановил картину произошедшего. Этажом ниже, на 21–м находился конференц–зал, где произошёл страшный теракт. В зал ворвались бандиты, и никого не оставили в живых.
Удивительная Рысь и сама была в чём-то нарядном, видимо, с какого-то банкета еще где-то в здании. Но на её одежде были пятна крови.
Притащили ещё человека и куда-то унесли. Зачем им понадобились эти трупы? В беспокойстве я глядел через стекло на принесённую мёртвую женщину. Та была совсем молода, и мне стало жаль её. Но, находясь в больнице рядом с трупом, я чувствовал себя неудобно.
Тем временем, Удивительная Рысь переоделась, надела халат и появилась у нас в палате.
– А эту женщина зачем здесь? – спросил я ее, показывая на труп за стеклом.
– Её готовят к операции, – был ответ. Это была очевидная неправда.
Она вышла. Наступило утро следующих, правильнее сказать, суток. В этот день света не было никакого. Никто ещё не знал, что всему виной особая фаза луны, которая замедлила сутки вдвое. И по ошибке это приняли за конец света.
Среди этого мрака и черноты за окнами начался новый рабочий день. Зайдя в палату утром, Удивительная Рысь увидела, что нечто в узбекском халате, Индийский Африканец, скончался. Все усилия были напрасны. По её распоряжению все трупы убрали.
Неподалеку маячила медсестра–литовка. Я подумал, что её лицо напоминает лошадиное. Внезапно она услышала мои мысли. Между нами появилась и начала расти неприязнь. Об этом узнала и моя Росомаха и вопросительно подошла к моей каталке. Зачем это я оскорбляю персонал?
– Ну, так это ведь не Росомаха, – сказал я, и этим инцидент замяли, но как впоследствии выяснилось, не совсем.
Так как литовка постоянно мелькала рядом, я решил с ней помириться.
– Ну, ведь бывают другие точки прикосновения, – сказал я. – Дзинтарс–21, например.
Литовка ничего не отвечала на это и вышла.
– Дерьмо, – послышалось из-за незакрытой двери.
Наверное, она затаила на меня злобу за «лошадиное». И больше я ничего поделать не мог. Но вместе со своими русыми волосами и очками она, действительно, была вылитая лошадка.
Медсестры трепались между собой, и я нечаянно слушал их:
– Устала от этих ёлок. Здесь ёлка, в детском саду ёлка, когда работать-то?
Действительно, близился Новый Год. К нам даже перевесили ватманский плакат с ёлкой, символом непрошенной иммиграции.
– С 1ой из ёлок возвращались на самолете. Ну, и знаете, раздали конфетки такие, чтобы не укачивало, азиатские. Вы ведь в курсе, наверное, что против этих, «зелёных», чтобы они не захватили самолет. А детей хлебом не корми, дай этих конфеток зацапать побольше. Изо всех щелей потом сыпались эти конфетки, дети начали язык забывать.
История с конфетками вдруг рассмешила меня.
– Ну, вы даете. Ха, хаха. Конфетками решили спасаться.
Медсестры повернулись ко мне.
– А тебя, Александров, давно в террористический отдел сдать пора.
Это сказала вернувшаяся литовка, и я посчитал это оскорблением моей фамилии. Внезапно я увидел, что одет в какие-то шаровары, а на голове у меня тюрбан. Словно я вправду скрывающийся, прикормленный террорист.
– Постой-ка. Как ты меня назвала? Я Александров, а не Александров. Ты меня перепутала с кем-то. Запомни всё это крепко.
– Что у вас тут происходит?
Это пришли Удивительная Рысь и Лиловая Черепаха.
– Меня персонал оскорбляет, – пожаловался я, – скажите, ведь я Александров. Ну, назовите меня. Вы ведь знаете.
– Александров.
– Видишь? – сказал я прибалтке. – Называй, как начальство приказывает.
– Всё-таки, – сказала Лиловая Черепаха, – Вам следует вести себя приличнее.
Тем временем, день ото дня, наша больница приобретала приличный вид. Стены палаты раздвинулись, и теперь вечные две кровати стояли посреди огромной комнаты. Появился длинный стол, на который Росомаха немедленно водрузила свой атрибут. Было видно, что механическую ногу всячески разрабатывали. Светло–серый цвет сплава не изменился, но суставы приобрели треугольную форму.
У нас появился загадочный пациент, который никогда не показывался. Дверь в его палату была совсем рядом, и туда часто заглядывала Удивительная Рысь. Я предполагал, что новый пациент очень дорогой, наверное, сталелитейный магнат. По обыкновению, я просочился сквозь стены и увидел, что через помещение натянут стальной трос. Мигали диковинные приборы, призванные улучшить человеческий скелет после серьезной аварии. Но лица человека разглядеть почему-то не удавалось.
Сталелитейный магнат оказался здесь не случайно. Мы все были большая семья горняков. В Костомукше, далеком родном городе, корпорация «Северсталь» добывала из-под земли железо. Совсем не так, как в Питере, где из-под земли доставали только кости, на которых город был построен. Но теперь эти города были далеко за океаном. Стараниями своих родных я оказался здесь, в этом раю, на 22м этаже.
Вечером делали уколы. Пришли прибалтка и медсестра Катя. Литовка наполнила шприц, и как выяснилось, ошибочным препаратом. Кроме того, она всадила его явно не туда. Началось жжение, некоторые части тела распухли и приобрели цвет фекалий. Я долго терпел и ничего не говорил, прячась в одеяло. Но когда пришла медицинский генерал Галина Сергеевна, сказал.
– Ну, и что теперь за это? Уволить человека?
– Такие ошибки непозволительны, – сказала росомаха, и девушку с лошадиным лицом уволили.
Но всё равно это был страшный позор. Меня перевернули и промыли хлоркой, хотя сейчас это была сомнительная мера. Испанский Художник к тому времени очнулся и злорадно смотрел на меня. Теперь, в некотором роде, был на его улице праздник. Неизвестно было, когда всё пройдет и пройдет ли это вообще.
К тому времени, нам в качестве замены прислали японку. Та, в основном, сидела с нами по ночам, а Мальчик–Профессионал появлялся только для того, чтобы завести машину хором женских голосов. Сидеть с нами просто так было скучно, и полноватая японка включала светящуюся пластмассовую подставку и раскладывала на ней бумажные фигурки. Это было что-то вроде цветного оригами. Смешные, непонятные узоры отсвечивали на потолке. Это развлекало и успокаивало меня.
Судя по всему, она решала какую-то сложную задачу. Она складывала и так, и этак, и куда-то отправляла свои результаты. Существовал мировой клуб, что-то вроде секты, для этого увлечения.
Так потянулись бесконечные ночи, когда ты не мог пошевелиться и разглядывал цветные тени на потолке. День не менялся, это всегда было 21 декабря. Забылось Суоярви, забылся осенний госпиталь, а я думал о том, чем теперь могу пригодиться этим людям. Удивительная Рысь со своей невероятной фигурой из колец мчалась на чёрной машине по ночному городу, и на душе у неё была тоска.
Фигуры, раскладываемые японкой, были прекрасны, и с каждой ночью меня затягивало это. Так продолжалось, пока я не обнаружил, что нахожусь в далёком будущем, в невероятно каком году на испанском острове Майорка, в студии со стеклянной перегородкой, и готовлюсь с помощью компьютера двигать пластилиновые фигурки на странном ландшафте.
Комната напоминала ту, в которой началась вся история – пластиковые стены, светодиоды, меняющийся рисунок на обоях. За стеклом четверо нарядных, одетых по моде 80-х годов девчонок поглядывали на меня и хихикали. Я увидел, что одет, примерно как медбрат в креольском госпитале, и слегка небрит, но здесь это считалось нормальным.
Та самая японка была рядом и здесь, в новой обстановке. Видимо, персонал больницы мог перемещаться вслед за пациентами в любые времена. Сейчас она меняла мне капельницы и приносила фруктовый сок. Несколько техников прикрепляли ко мне неизвестные датчики и сенсоры. В воздухе повисло предвкушение чего-то приятного, стремительно приходящего.
Фигурки на крошечных полях начали двигаться, высаживая картошку и репку. Все их действия были музыкой, предназначенной для вещания в этой части света. Какая она будет, зависело от пластинок, которые я ставил в прямом эфире. От неё зависело сельскохозяйственное счастье человечества.
Выходило так, что я пригодился на фантастической радиостанции, пусть и в своем загипсованном виде. Девочкам за стеклом нравилось это, и они то ли смеялись, то ли восхищались. Я быстро перестал обращать внимание на них. Главным было то, что мой нелепо и трагически погибший друг где-то совсем рядом. Всегда удивляя меня, он удивил и в этот раз. Он был своим в этом мире и когда пришёл к нам оттуда, а сейчас вернулся туда навсегда.