Старая Синья ничего не ответила и ушла. Спустя некоторое время она позвала его:
— Зека, иди есть.
Близился вечер. Мастер слушал, как на карнизе заливается канарейка. Кругом все дышало спокойствием: и солнце, и легкий ветерок, и листья питомбейры, едва колыхавшиеся на ветру. Негр Пассариньо храпел. Неожиданно на понуро бредущей кляче появился капитан Виторино Карнейро да Кунья.
— Добрый день, кум.
— Передохните у нас немного, кум Виторино?
— Мне некогда. Как идет работа?
— Да все так же. Можете привязать лошадь, кум.
Никогда раньше Жозе Амаро не был так любезен с капитаном Виторино. Виторино подошел к навесу и уселся на табурет. На лбу у него был виден еще не заживший шрам. Правый глаз припух и покраснел.
— Вот так-то, сеу мастер, — заговорил Виторино, — проклятые кабры не выносят меня. Кинка Наполеон думал, что я испугаюсь, и велел всыпать мне. А тот подлец, который начал со мной драку, слыл в сертанах храбрецом. Но я повалил негодяя вот этими самыми руками и еще отвесил ему оплеуху. Виторино Карнейро да Кунья на удар отвечает ударом. Они сильно ошибаются во мне. Сеньор Самуэл возбудил уголовное дело. Но я ему сказал: «Сеньор судья, оставьте все это. Такой человек, как я, и без закона добьется, чтобы его уважали». Но он уперся на своем. А Кинка Наполеон уже подсылал ко мне эту собаку Маноэла Феррейру де Серинья, он хочет, чтобы я отказался от иска. Я сказал Маноэлу Феррейре: «Я знал вашего отца, сеу Маноэл Феррейра, он был человеком слова: говорил всем, что никому не платит, и действительно никогда не оплачивал счета». Феррейра хотел надерзить мне, но у него этот номер не вышел. Я тут же выложил ему все, что думал. Вы ведь знаете, кум, Виторино Карнейро да Кунья за словом в карман не полезет. И я ему сказал: «Маноэл Феррейра, передайте Кинке Наполеону, что я не ворую земли. У меня сын — моряк, и вот он, кинжал, которым я вспорю брюхо проклятому кабре».
Мастер Жозе Амаро молча слушал капитана Виторино. Он перестал работать и думал, что старик очень похож на большого ребенка, на неугомонного мальчишку. В глубине души он им восхищался. Виторино говорил все, что думал. Все, что накипело у него на душе, он высказывал помещикам прямо в лицо; он кричал об этом повсюду, никого не боясь.
— Вам здорово досталось, кум?
— Да нет. Рана пустяковая. Вот крови вытекло порядочно. Моя старуха так испугалась, что хотела отвезти меня к доктору Шико в Итамбэ. Но я ей сказал: «Послушай, старая, если ты хочешь моей смерти, то лучше прикончи меня здесь. Я этому доктору Шико в руки не дамся!»
Из окна выглянула старая Синья.
— Добрый день, кум Виторино; как поживает кума Адриана?
— Здравствуйте, кума Синья. Со старухой что-то неладно. Теперь она принялась плакать из-за сына. Это началось после моей драки там, в Пиларе.
— Вас побили, кум?
— Еще чего, дона Синья! Кто это посмеет побить Виторино Карнейро да Кунья! Еще не родился такой человек. — Глаза его округлились, и он встал, сжав кулаки. — Вы меня еще не знаете, дона Синья. Я сам могу за себя постоять. Эти негодяи еще узнают меня. — И он вытащил кинжал. — Я ношу эту штуку с собой, чтобы всадить ее в брюхо проклятому кабре, а не затем, чтобы ногти чистить.
— Да успокойтесь, кум, Синья сама не знает, что говорит. Женщина — что с нее взять!
Жозе Пассариньо поднял голову. Он еще не очухался. Его красные глаза уставились на старого Виторино. Он с трудом сообразил, кто перед ним.
— Это капитан Виторино?
— Заткни свою пасть, пьяная рожа!
— Капитан, не обижайте меня. Я знаю, что вы человек храбрый. Я тоже храбрый, если на меня нападают с ножом, я встречаю с кинжалом.
Капитан Виторино не слушал. Мимо проехал, звеня своими колокольчиками, кабриолет полковника Лулы. Из коляски поздоровались. Мастер Жозе Амаро не встал, как обычно. Виторино снял шляпу, а негр Жозе Пассариньо, поднявшись, сказал:
— Старый Лула целыми днями молится, как кающийся грешник. Говорят, у них в доме даже собака знает «Отче наш».
Капитан, не обращая внимания на слова негра, продолжал:
— Этот Лула де Оланда смеется надо мной. Дона Амелия позвала мою жену и черт знает что ей наговорила. Но мне наплевать на Лулу де Оланда. Это же бык с белой задницей!
— По-моему, кум, вы его чересчур поносите.
— Кума, этот разговор для мужчин. Негру и женщине вмешиваться нечего.
Мастер Жозе Амаро рассмеялся. Негр Жозе Пассариньо недовольно пробурчал:
— Ишь ты, какой нашелся! Почему бы вам, капитан, не вступить в шайку Антонио Силвино?
— Заткнись, бесстыжая рожа! — И он замахнулся на негра прутом. — Заткнись, а то я тебя!