Он пел грустную песню:
То была история дона Карлоса и доны Бранки, дочери короля. Пассариньо хорошо знал эту песню. Дону Бранку должны были повесить. Но возлюбленный спасает бедняжку от ярости отца. Переодетый монахом, дон Карлос де Монтеваль похищает дону Бранку и увозит ее в свой дворец.
Песня негра встревожила мастера. Это о нем, о Жозе Амаро, говорилось в ней; это была его ярость, его отчаяние, его жестокость, так схожая с жестокостью короля. Негр пел по просьбе старой Синьи. Мастеру хотелось встать и крикнуть, заставить всех замолчать, но он был не в силах это сделать. Глаза его наполнились слезами. Дона Бранка рыдала у ног отца. В ее чреве было дитя от дона Карлоса де Монтеваль. Горлица еле слышно ворковала в тишине наступавшего вечера. Темнота и негр на кухне бередили ему душу. Мастер Жозе Амаро решился:
— Синья, вели негру замолчать.
Жена загоняла кур на насест. Марта громко, так, чтобы Жозе Пассариньо услышал, сказала:
— Сеу Жозе, отец не любит пение.
Жозе Амаро знает, что она сказала так нарочно, чтобы обидеть его этими словами. А ведь он любил песни и мог весь день слушать, как распевает канарейка на карнизе. Единственно, чего он не любил, — это церковных песнопений, заунывных псалмов дочери. Синья загоняла кур на ночь. Одна курица выскочила на дорогу и понеслась так, будто хотела улететь. Старуха стучала метелкой по земле, приманивая кур.
Негр Пассариньо с покрасневшими глазами вышел из дома и спросил:
— Мастер Зе, я бы хотел заказать пару сандалий. Вы умеете их делать?
Жозе Амаро не ответил, как бы ушел в свою скорлупу и ничего не хотел слышать.
— Мастер Зе! — снова обратился к нему негр.
Жозе Амаро вздрогнул, будто впервые увидел негра, будто перед ним неожиданно возникло какое-то странное существо.
— Чего тебе, Пассариньо?
— Мне нужна пара сандалий. Таких, как у кангасейро.
Мастер промолчал и стал собирать свои инструменты, чтобы отнести в дом.
— Жозе Пассариньо, откуда ты знаешь эту песню?
— От одного слепого из Итамбэ, мастер Зе. Я долгое время ходил у него поводырем. А потом, когда вырос, он уже не стал меня держать.
— Тот самый слепой, которого убили и ограбили в Ораторио? Он был груб и придирчив.
— И все же он неплохой человек, мастер Зе. Отец отдал меня слепцу, когда мне минуло семь лет. Он был совсем неплохим, мастер Зе, и многому меня научил. Однако лишь мотыга дает нам соль и муку. А я пить стал, мастер Зе, чтобы забыть одну негритянку… Вы ее знаете — это Лузия из Санта-Розы.
Он замолчал. Старая Синья снова о чем-то разговаривала с дочерью. Пассариньо распрощался и вышел. С юга подул холодный ветер; он раскачивал кажазейры и шелестел листьями. Это предвещало дождь. Мастер Амаро думал о Пассариньо.
Кто бы мог подумать, что у этого грязного негра с испитым лицом столько всего накопилось в душе — и эта история, и любовные неудачи, и дон Карлос, и дона Бранка. Зазвенели колокольчики. Показался кабриолет полковника Лулы. Он остановился у дверей мастера. Кучер Педро подошел к Жозе Амаро и сказал, что у него порвался ремень на оглобле, как только они отъехали от дома. Мастер вышел на крыльцо с подсвечником в руке. Почтительно поздоровался с хозяином энженьо и его семьей.
— Это вы, мастер Жозе Амаро?
— Да, это я, полковник.
— Мы торопимся в церковь.
Женщины в коляске сидели молча. Мастер вместе с кучером быстро починили ремень. Хозяин энженьо кашлял, нарушая тишину вечера.
— Повяжи шею платком, — послышался голос из коляски.
Кучер уселся на свое место, полковник Лула поблагодарил мастера. Колокольчик снова зазвенел на дороге. Вскоре яркий свет фонарей исчез в зарослях кустарника.
Когда мастер Жозе Амаро вошел в дом, жена поинтересовалась, была ли в коляске дона Амелия, потому что ходили слухи, что она серьезно больна.
— Зека, я слышала, что дона Ненем собирается замуж за доктора Луиса Виана.