— Не надо, сеу Торкуато. Только вот что я вам скажу: я не зверь, чего ко мне привыкать?!
— А кум все на себя принимает? Давайте-ка присядем.
— Не могу. У сеньоров свои секреты, а у меня — свои дела.
И он взгромоздился на тощую кобылу. Уже сидя на лошади, которая прогнулась под его тяжестью, он сказал:
— Я нигде не лишний, без меня обойтись трудно.
И горько улыбнулся. Фалды фрака покрывали тощий круп лошади. Желто-зеленая лента развевалась на ветру. Пришпорив кобылу, он ожесточенно взмахнул хлыстом и исчез за поворотом. Мастер Жозе Амаро на мгновение замолк, но слепой Торкуато снова заговорил:
— Капитан Виторино зря рассердился. Я люблю этого старика. Он человек с добрым сердцем, но не мог же я говорить в его присутствии. Капитан Антонио Силвино послал меня потолковать о важном деле, и у меня не было другого выхода. Теперь я задам этому молокососу. Северино, ты поводырь серьезного человека. Ох, и задам я тебе!
Мальчик дрожал.
— Я ничего не сделал, сеу Торкуато. Я не знаю, на что он так рассердился.
— Я тебя проучу.
— Не надо, сеу Торкуато, — вступился за мальчика мастер.
— Нет, надо. Кто хочет со мной работать, тот должен уважать других. Так вот, сеу мастер, капитану очень трудно, его преследует лейтенант Маурисио. Я буду здесь в понедельник. Хорошо бы разузнать, что и как, и передать сведения Тиаго, тому, что торгует сыром на базаре.
Когда слепец ушел, мастер стал размышлять о поручении капитана. Для него это было большой честью — он узнал, что пользуется доверием человека, которым по-настоящему восхищался. Нет сомнения, Алипио говорил о нем капитану, рассказал, что он сделал для отряда. Он готов сделать для них еще больше. Крики дочери не мешали мастеру размышлять. Капитан хотел, чтобы он помог его лазутчикам поймать в западню отряд лейтенанта. Для капитана он сделает все, что в его силах. Вот только как быть с Лаурентино? Нужно действовать очень осторожно. Жозе Амаро был так поглощен своими мыслями, что даже не слышал воплей Марты. Он с силой колотил кожу. Кум Виторино обиделся на него. Бедняга, не умеет здраво смотреть на вещи. Боже избави, чтобы старик узнал о его тайных делах. Наступил день. После завтрака шорник вспомнил о Санта-Фе. Солнце еще палило вовсю, когда он отправился поговорить с полковником. Его уже вызывали два раза, но из-за болезни он не мог пойти. Старик, наверное, вне себя от злости. Кроны кажазейр, нависавшие над дорогой, делали ее похожей на крытую веранду. В том месте, где дорога сужалась, он встретил трех голых ребятишек. Завидев его, они с криками убежали в чащу зарослей. Чуть дальше на него с лаем набросилась собака старого Лусиндо. Он схватил камень, чтобы отогнать ее. Из окна выглянула одна из сестер, но, встретившись с ним взором, мгновенно скрылась в глубине дома. Он уже отошел далеко, а собака все продолжала лаять. Мастер остановился передохнуть. Сердце бешено колотилось. Силы опять покидали его. Он сделал еще несколько шагов и снова, тяжело дыша, остановился. Постоял минуту. Послышались голоса, они приближались. Из-за поворота дороги вышла женщина с мальчиком. Жозе Амаро отчетливо услышал крик ужаса: «Это он!» И они бросились от него вверх по склону. Вид у женщины был обезумевший, она посмотрела на него, как на зверя. Не поздоровавшись, он пошел дальше, явно встревоженный. Что бы все это могло значить? И тут он вспомнил слова кума. Оборотень… От этой мысли его затрясло. Будто ему прокричали: «Убийца! Оборотень!» Они боялись его. На ветвях кардейро по краям дороги висели огромные мясистые плоды, которые жадно клевали птицы. Оборотень — выдумка Лаурентино. Теперь все будут придумывать истории, связанные с его именем. Ему захотелось вернуться домой. Он боялся встретиться еще с кем-нибудь — вдруг опять от него бросятся бежать или перед носом захлопнут окно… Он знал, что жена тоже в страхе спряталась от него в тот вечер. Его боялись даже дети. Эти ребята насмехались над старым Виторино, дразнили его, были жестоки по отношению к бедняге. Но от него они бежали. Бежали в ужасе. Шорник ощупал грубыми руками свое распухшее лицо и почувствовал, что оно воспалено. Посмотрел на свои руки с грязными ногтями. Что в нем, черт возьми, такого, что внушает страх? Он пытался связать припадок, случившийся с ним ночью, с этими выдумками. Во всем виноват подлый Лаурентино. Топот бегущей рысью лошади вызвал у него желание укрыться в зарослях. Однако он не успел. Это был полковник Жозе Паулино на своей серой лошади. Он снял перед мастером широкополую шляпу, но Жозе Амаро не успел ответить на приветствие богача. Вскоре перед шорником выросла дымовая труба сахарного завода Санта-Фе. Он был подавлен. В таком состоянии вряд ли он сможет что-нибудь сказать полковнику Луле. На пороге каза-гранде показался владелец энженьо. Он был одет в кашемировый костюм, будто собирался куда-то поехать. Жозе Амаро устал и решил передохнуть у большой стены, чтобы увереннее держаться в разговоре со стариком. Он стоял, невидимый постороннему взгляду, и смотрел на белую бороду полковника Лулы де Оланда. Лучи солнца падали прямо на цифры, написанные на фронтоне дома: «1852». Мысль об оборотне не выходила у него из головы. Полковник повернулся в сторону энженьо, и тогда шорник, набравшись решимости, подошел к крыльцу.