В таком режиме алхимик не сможет долго просуществовать, поэтому ему необходимо как можно быстрее закончить этот бой, иначе его просто разорвут в клочья эти две стихии. Расправившись с деревом мага Цветочной обители, голем воды и огня ринулся на мага. Сейчас перевес находился на его стороне и магу обители будет довольно сложно что-то ему противопоставить.
На его защитника вообще не стоило обращать хоть какое-то внимание, ведь он сосредоточился на его напарнике. А для голема сейчас было самым главным выиграть этот поединок и закрепить результат победы за пристанищами. Устранив главную угрозу в лице мага обители он потом легко сможет разобраться и с его стражем. Что вообще может противопоставить боец с цепями, который совершенно лишён хоть каких-то магических способностей.
Страж выбрал своей целью второго алхимика и собирался с ним быстро покончить. Хотя он и предполагал, что студент пристанища выжидает момент, для того чтобы выбрать правильное зелье, но страж заметил и ещё кое-что в его поведении. Удары по голове голема в первом раунде, похоже не прошли даром и движения алхимика были немного заторможены.
Со стороны это вряд ли кто-то может заметить, но опытный боец мгновенно замечает подобные признаки и понимает, что противник пропустил серьёзный удар. Пускай он и прошёлся по касательной, но вот черепушку-то ему стальной шарик видимо немного сотряс. Этого вполне было достаточно, чтобы окончательно покончить с охотником, но страж заметил как самый опасный из алхимиков направился к его магу.
Основная задача стража, это защита мага, а значит и приоритет целей, тоже меняется в зависимости от возникновения опасности для мага. Переключившись на новую цель страж сохранил жизнь обречённому охотнику и устремился к голему. Он пока не знал, что можно сделать с огнём и водой, ведь его цепи никак не могут повредить, ни воде, ни огню.
Алхимик тоже заметил приближение стража, но понимал, что его оружие совершенно бесполезно против его стихий поэтому полностью сосредоточился на поддержании равновесия между стихиями. До мага обители оставалось совсем не большое расстояние, которое ему нужно преодолеть чтобы нанести окончательный удар по врагу.
Он не собирался использовать воду против мага, она слишком долго будет его убивать, а вот огонь спалит мага буквально в считанные мгновения. Но неожиданно равновесие стихий в его теле пришло в возмущение и хаос. Алхимик пока не мог понять, что происходит, ведь он был сосредоточен на поддержании равновесия между ними, но затем он увидел причину возмущения.
Когда алхимик повернулся к стражу, он уже понял свою ошибку. Оружие стража никак не могло нанести хоть какого-то вреда ни воде, ни огню. Но это только в том случае, если бы алхимик выбрал одну из стихий, а совместив их в одном теле, он допустил ошибку, недооценив сообразительность стража.
Цепи стража легко проходили через тело голема и раскаляясь в огненной стихии, мгновенно остывали в водной, и наоборот. Вот только скорость цепей была настолько высока, что они начали смешивать эти две стихии в центре голема. Совместив несовместимое, страж вызвал чудовищный взрыв. И алхимик в теле голема, и страж цветочного мага, мгновенно погибли.
Маг в последний момент успел создать древесный щит, благодаря ему он и остался жив. Второй алхимик находился на достаточном расстоянии от эпицентра взрыва и отделался лишь ушибами от взрывной волны. Они оба медленно поднялись на ноги для продолжения боя, но отпущенное им время в замкнутом мире, истекло.
Глава 26
После того, как закончилось время пребывания бойцов в замкнутом мире арены, трибуны по-прежнему находились погружённые в тишину. Прошедший бой действительно впечатлил многих и не все ещё могли прийти в себя после увиденного. Помимо самого впечатления от боя, ещё оставался открытым один вопрос, кто в конечном счёте победил в этом поединке? Для Деймоса и Энио вопросов по этому поводов не возникало, куратор им до этого уже объяснил схему присуждения победы.
Поэтому объявление о ничьей их совершенно не удивило, хотя среди зрителей нашлись и те, кто не был согласен с судьями. Правда они это высказывали не судьям, против авторитета которых они пойти не могли, а своим соседям по трибуне. По большому счёту в их словах действительно имелось зерно правды, но правила были весьма чёткими и не допускали никаких недомолвок или предположений.