– Боги! – в испуге воскликнула царица, крепко сжимая руки мужа своими внезапно похолодевшими пальцами.
– Да, – продолжал он. – Это так отчетливо врезалось в мою память, что я не знаю, сон ли это был? И голос, детский голосок! Он просил меня помочь тебе!
– Это чудо?
– Может быть. Но главное, что ты жива, и мы вместе, прекраснейшая моя! – фараон нежно обнял царицу. – Никогда не расстанусь с тобой! – пылко произнес он. – Клянусь, только смерть разорвет наши узы.
– Не сможет, – спокойно и буднично ответила Нефру.
– И никогда я не отступлюсь от этой клятвы!
Они помолчали, уносясь мыслями в неизвестное будущее, затем царица встрепенулась:
– Откуда ты узнал, что убийца подослан верховным жрецом?
– Я действовал наугад, – усмехнулся Амонхотеп. – Я не был уверен, что Такенс опустится до убийства. Я уважал его. К тому же две попытки за одну ночь – это чрезмерно для рассудительного человека. Но, оказывается, Такенс не из их числа. Я разочарован.
Нефру не совсем понимала, о чем идет речь, но не решалась пускаться в расспросы, полагая, что Амонхотеп сам ей все расскажет.
– Что же теперь ты хочешь предпринять?
– А вот что, – фараон указал на пол, где лежали накидка и кинжал.
Нефру, как заговорщица, улыбнулась ему. Амонхотеп молча кивнул.
Египет. Храм Амона-Ра.
В маленьком помещении подземелья маячил голубой огонек, ничего не освещая вокруг себя и не давая тени. В кромешной темноте прямо под ним стоял, прислонившись спиной к стене, человек в одежде жреца. Ступени лестницы были освещены луной и вели наверх. Неожиданно на них упала чья-то тень: человек спускался в подземелье. Жрец двинулся навстречу.
Они остановились у подножья лестницы, и вошедший встал спиной к свету, так что невозможно было различить его лица, скрытого под капюшоном накидки, тогда как луна прекрасно освещала лик жреца. И этим жрецом был сам Такенс.
– Ты сделал это? – шепотом спросил жрец.
– Она мертва, – так же шепотом ответил гость.
– Об этом уже знают?
– Нет, все обошлось без шума.
– Тогда получи, – жрец вложил в руку собеседника тяжелый слиток золота. – Я доволен тобой.
– Это не много, – заметил вошедший.
Такенс, нехотя, добавил еще кусочек драгоценного металла, но человек в накидке продолжал вымогать награду:
– Я подвергал себя опасности. Дай мне свое украшение, то, что ты носишь на шее.
– Это именная вещь, – возразил жрец. – Ты все равно пойдешь ее продавать, и тебя спросят, где ты ее взял. Так и до меня доберутся.
– Я сотру имя, – упорствовал человек в накидке.
– Это слишком большая драгоценность!
– Царица тоже не желала расставаться с жизнью, однако я ее уговорил, – сдержанно усмехнулся собеседник. – А твоя золотая штучка поможет мне молчать о случившемся и забыть о тебе.
– Ну ладно, – верховный снял с шеи украшение из бус и золотых пластинок и протянул гостю. – Твоя работа стоит того.
Человек в накидке принял дар из рук жреца и поднес к глазам, рассматривая надпись на пластинах.
– Теперь у тебя есть средства, чтобы покинуть Египет, – удовлетворенно уронил Такенс.
– Зачем? – удивился человек в накидке. – Меня никто не видел, мне незачем опасаться преследования. А вот тебе наверняка придется оставить этот чудесный храм, который ты очернил собою. Обещаю, тебя-то действительно будут искать и преследовать, если ты немедленно не уйдешь отсюда, – голос говорившего был спокойным и очень ровным, а низкие звуки, растекающиеся по каменному помещению, казались Такенсу очень знакомыми.
Внезапно его осенила догадка:
– Фараон! – воскликнул он в ужасе и бросился к лестнице, чтобы бежать.
– Подожди, о мудрый! – преградил ему дорогу Амонхотеп. – Я не все сказал тебе. Ты больше никогда не будешь верховным жрецом…
– Это не тебе решать! – огрызнулся Такенс.
– Мне, твоему повелителю, сыну Амона-Ра! – настойчиво произнес Амонхотеп IV. – Ты не будешь служить в храме, потому что слишком грязен и зол душой. Я помню твои наставления в первые дни моего пребывания на троне. Как они отличались от тех, что ты давал мне здесь, в этом храме. Помнишь ли ты их сам? О, мудрейший жрец Амона-Ра! Вспомни, что двигало тобой, когда ты подбивал своих собратьев возвести на трон Египта оставшегося без внимания старшего сына фараона? Ведь тогда ты еще был человеком, моим учителем и другом. Или только корысть, расчет и гордыня повелевали тобой? Неужели ты думал, что твой воспитанник, падающий на колени перед тобой и целующий твои руки, будет продолжать этим заниматься и будучи властелином Египта? Я был почтителен, и ты решил, что я вам предан. Я был послушен, и ты подумал, что имеешь власть надо мной. Я терпеливо внимал твоим словам, и ты посчитал, что я нуждаюсь в советах. Единственный человек, которого я слушал, был Хануахет, но ты убил моего мудрого учителя!