Тот грабитель, что держал молодого человека, ослабил хватку, и руки его скользнули по запястьям юноши.
– Что это у тебя? – в волнении прохрипел разбойник, нащупав браслеты. – Вы только посмотрите сюда!
Молодой человек принялся вырываться.
– Взгляните, что у этого мерзавца под халатом! – кричал грабитель, не выпуская Тотмия.
– Ты хочешь показать нам его шелудивое тело? – засмеялись разбойники, подходя ближе и держа в руках добычу.
Тотмий вырвался, но они все трое повисли на нем.
– Смотрите! – выдохнул тот, что держал юношу; он задрал один из рукавов халата пленника, и браслет, увидевший свет луны, блеснул всеми своими алмазами.
Разбойники охнули.
– У него еще один такой же! – похвастался грабитель и уже собирался доказать правоту своих слов, как Тотмий со всей силой ударил его кулаком в подбородок и, расшвыряв остальных, кинулся к лошади, вскочил на нее и пустился прочь.
– Остановись, негодяй! – кричали разбойники ему вслед, но даже не стали пытаться его догнать, потому что были пешими.
Тот, кого ударил Тотмий, с ненавистью посмотрел ему вслед и сказал, зло сплевывая кровь:
– Пусть сдохнет в пустыне!
А потом все трое поплелись по направлению деревни, ступая по скульптурным фигуркам и со злостью отшвыривая их ногами.
Нижний Египет.
Маабитури сидела у реки и задумчиво перебирала пальцами светлые водяные струи. Над ее головой возвышались цветы лотоса и, как живые, шевелились под дуновением ветерка.
– Сестричка, сорвать тебе лотос? – звонко крикнула ей девочка лет девяти; она плескалась на мелководье, поднимая к солнцу сотни сверкающих брызг.
– Нет, не надо, – умоляюще попросила Мааби. – Пожалуйста, не трогай их, им будет больно!
– Цветам не бывает больно! – засмеялась сестра. – Они же цветы!
– Они плачут, – тихо вздохнула Мааби.
– Пойдем домой.
– Я посижу еще немножечко здесь.
– Нет, сестренка, я не могу тебя оставлять одну, – старшая девочка выбралась из воды и оборачивала себя куском ткани, служащей одеждой. – Ты такая странная, – говорила она на ходу. – Если вдруг на тебя нападет крокодил, ты ведь даже не побежишь, я знаю. Мама велела быть всегда подле тебя. Пойдем же! Становится очень жарко.
– Пойдем… – Маабитури медленно встала и с грустью посмотрела на свое отражение в бегущей воде.
А потом девочки шли по обжигающей земле, и их сандалии из волокнистых пальмовых листьев не спасали ноги от жара, но подошвы, привыкшие к ходьбе по раскаленной почве, сносили зной. Старшая сестра держала младшую за руку, а Мааби то и дело останавливалась и оглядывалась назад.
– Ты что-нибудь потеряла там? – не выдержала сестра.
– Нет, – ответила девочка и вновь обернулась.
– Да что ты туда все время смотришь? – рассердилась та.
– Его нет. Он не проедет здесь, – тихо ответила Мааби.
– Кто-кто?
– Он… человек идет пешком далеко-далеко отсюда, – быстро заговорила девочка. – У него уже нет его коня, но он будет там, куда идет… Но почему? – Она всхлипнула. – Я вижу город, он сделан из камня. Там живет она, к которой он идет.
Сестра с ужасом следила за речью поведением девочки, а та продолжала:
– Он так непохож на других. В нашей земле подобные люди – большая редкость. Откуда он? Нет, не из той страны, из которой идет, и не из той, где жил в последние годы, – ноги ее подогнулись, и она села на землю. – Зачем он послушал того седобородого караванщика? Он должен был спросить дорогу у маленькой женщины в черном и смог бы изменить свою жизнь, – она начинала заговариваться. – Город будет оставлен людьми. Да, я вижу его постройки, над ними светит солнце. Вот он пустынен, я вижу его засыпанным песком… Почему он не поехал здесь? – Маабитури заплакала и еще долго приговаривала: «Почему он не поехал мимо меня, тогда все было бы по-другому…»
Это продолжалось всю дорогу, пока ее старшая сестра, догадавшаяся, что девочка снова заболела, вела ее за руку к убогой хижине, стоящей на отшибе.
Египет.
Оставшись без золота и провизии, Тотмий был вынужден продать лошадь, сменяв ее на еду и небольшую сумму денег. С этим он и двинулся через пустыню. Он шел ночами, то находя попутчиков, то бредя в одиночестве. Ему порой бывало жутковато, он опасался нападения зверей, но, несмотря ни на что, упрямо двигался вперед, к своей цели. Пирамид он не видел, они остались в стороне от его пути, но когда он набрел на бедняцкие постройки, примыкавшие к пустыне, невероятное чувство охватило его. Он внезапно понял, где находится, почувствовал это. И тогда его ноги, уставшие от многодневного перехода, не подкосились, а, наоборот, обрели прыть. Он был так счастлив, так хотел поскорее увидеть дворцы и храмы, и людей, называющих себя бессмертными, что походил на безумца с не сходящей улыбкой на губах, в разорванной и пыльной одежде чужеземца, не имеющий при себе ничего, кроме пары собственных рук и подарка Ну-от-хаби. Люди, попадающиеся ему, вели себя по-разному: кто шарахался прочь, а кто взирал с любопытством. Вскоре впереди замаячили каменные постройки, и Тотмий понял, что добрался до города.