– И мир был сотворен другими божествами? – глаза их встретились.
– Божеством, – твердо заявил повелитель. – И этот бог действительно – само солнце. Но жрецы исказили его имя.
– Кто же он? – пытаясь сохранить серьезный тон, спросил Хоремхеб.
– Атон-солнечный диск! – торжественно молвил Амонхотеп IV.
– Но это же один из второстепенных богов, – попробовал возразить военачальник, и был остановлен ледяным взглядом фараона.
– Атон. Запомни это имя. Отныне только ему суждено выслушивать молитвы египтян и всех народов, населяющих Египет. Отныне лишь в его храм будут приноситься пожертвования. Других богов больше нет. Понимаешь меня, достойный Хоремхеб?
«Он сошел с ума», – звучало в этот момент в ушах Хоремхеба, и он молча кивнул.
Фараон продолжал:
– Мой указ ты объявишь как знатным номам, так и каждому простому жителю моей страны. Перед солнцем Атона все имеют одинаковое право на свет: каждый бедняк, всякий иноземец. Атон – бог Египта и всего мира. Ты понимаешь, почтенный Хоремхеб?
Тому пришлось согласиться.
– Поспеши известить Уасет и весь Египет о том, что Атон – новый и единственный покровитель Обеих Земель. Иди.
Хоремхеб еще некоторое время смотрел на фараона, а затем поспешно удалился.
Египет. Храм Амона-Ра.
В обширном помещении храма Амона-Ра было пустынно. Только у самого алтаря, при неясном свете чадящего факела маленький человечек с бритой головой творил молитву. Его согбенная спина и голова, втянутая в плечи, делали рост еще меньше. Вдруг какой-то шорох за спиной заставил молящегося испуганно обернуться и тихо вскрикнуть. Перед ним стоял Хоремхеб.
– О, мудрый Куш, – обратился он к жрецу. – Чем ты занят в столь поздний час? Неужели ты будешь отрицать, что возносил молитвы своему бывшему богу Амону?
Куш еще больше съежился.
– О чем ты просил? – продолжал расспрашивать Хоремхеб. – Неужели о здоровье фараона? Или о новом боге Египта, посылающем тебе благодать в виде солнечных лучей?
– У меня один бог-солнце! – неприветливо буркнул Куш.
– Что ты сказал, мудрейший? – Хоремхеб сделал вид, что не расслышал. – Ты вспомнил о солнце или мне почудилось?
– Да! – в отчаянии закричал Куш. – Я скажу это тебе и готов повторить твоему фараону, что никому не под силу заменить древних богов, защищавших Египет от напастей, одним каким-то жалким богом! И никакие угрозы фараона меня не испугают!
– Как ты храбр, мудрейший! – сохраняя спокойствие, отвечал военачальник. – Но не старайся высказываться передо мной, я могу всего и не запомнить. Не лучше ли тебе сообщить все лично властителю?.. О, – заметив изменения в лице Куша, добавил Хоремхеб. – Ты оробел, мудрейший? Ты испугался имени Амонхотепа? Или опасаешься, что бог Амон замешкается и вовремя не придет к тебе на помощь?
Куш не отвечал.
– Хорошо, – не дождавшись ответного слова, сказал Хоремхеб. – В таком случае, я обязан сообщить тебе приказ фараона. Знай же, что отныне и навсегда поклонение Амону и другим богам будет преследоваться, как противозаконное. Разговоры о старых богах запрещены, а всякие действия против Атона наказуемы. Теперь за этим слежу я, – он уже хотел направиться к выходу, но злой выкрик Куша его остановил:
– А что тебе за дело, почтенный Хоремхеб, до соблюдения этих законов? Ты – человек из окружения фараона, и не тебе заниматься полицейскими обязанностями! – голос бывшего жреца переходил на визг.
– Ошибаешься, мудрейший Куш, – едва сдерживаясь, ответил задетый за живое военачальник. – Я не оставлю тебя и таких, как ты, без внимания, потому как теперь в моих руках войска и полиция фараона.
Куш сжался в комок.
– Ты чего-то испугался, мудрейший? – поинтересовался Хоремхеб. – Наверное, ты озяб после долгой молитвы в холодном помещении? Ступай домой. А будешь продолжать ходить сюда, я возьму тебя под стражу.
С этими словами Хоремхеб направился к выходу и когда уже достиг порога храма, вслед ему донеслось: «Ты будешь проклят вместе с Амонхотепом! Знать и жречество Уасета не позволят осквернять святыни!»
– Посмотрим, – сказал военачальник самому себе и вышел в ночь.
Куш, не расслышав ответа, в бессилии топнул ногой. И Амон-Ра с бараньей головой осуждающе смотрел на него со своего постамента.
Еще недавно с этих каменных уст готово было сорваться имя девушки из уасетского нома, которая бы осчастливила своей любовью молодого фараона. Но боги передумали, назвав достойнейшей юную крестьянку. А что же та, с которой обошлись так несправедливо? Она не стала несчастной и в тот же благословенный год вышла замуж за аристократа, на радость своему отцу, ному Анхоту, известному своим несметным богатством и бесчисленным количеством дочерей. Боги смеялись над щедростью Анхота, который не уставал возносить молитвы и жертвовать сокровища в египетские храмы. Они дарили его дочерям красоту, но не хотели послать отцу сына. И не было у Анхота ни одного наследника, потому что мальчики, рожденные в гареме, не могли претендовать на его богатства. В заботах и в печали Анхот проводил год за годом, надеясь найти наследника среди своих зятьев, тем более, что к одной из младших дочерей, Самонти, похаживал сам Хоремхеб, не скрывающий своих намерений жениться на красавице.