И в этот день Анхот радушно принял гостя в прекрасно убранном зале, золоченый потолок которого опирался на деревянные колонны, тронутые позолотой. Хозяин расположился на широком стуле с ручками перед маленьким столиком, уставленным изящной посудой и угощениями. Гость устроился напротив него на удобном диване с жесткой спинкой и первым завел разговор.
– Как идут дела в стране, управляемой божественным фараоном? – бесстрастно спросил он.
Тучный Анхот немного помедлил с ответом, задумчиво перебирая в воздухе нежными пальцами, прежде чем сказал:
– Ты долго отсутствовал, почтенный Хоремхеб.
– Всего год, досточтимый.
– Но для Египта это был год удивительных перемен, стоящий множества столетий.
– Ты имеешь в виду причуды Амонхотепа IV? – Невозмутимо уточнил Хоремхеб. – Вряд ли вскоре это ему не надоест.
– Кто знает, почтеннейший, – покачал головой Анхот, с осторожностью посматривая на гостя. – Фараон непредсказуем и непрост. Ему знакомы древнейшие таинства, которые он познал, будучи воспитанником Такенса.
– Кто рассказал тебе это? Я никогда не слышал подобных суждений.
– О, досточтимый Хоремхеб! Это доподлинно известно от верховного жреца упраздненного храма Амона-Ра, Куша. Я не раз говорил с ним. И знаешь, почтеннейший, какое подозрение закралось в мое сердце? – хозяин понизил голос.
– Я слушаю, досточтимый Анхот?..
– Мне кажется, я постиг причину гонений на жрецов, – Анхот замолчал и прислушался.
Но никто не мог подслушивать их разговор.
Убедившись в этом, он осторожно продолжал:
– Разве не удивительно, что именно воспитанник храма Амона, прошедший там обучение и познавший мудрость, вдруг принялся бесчинствовать и богохульствовать, начав с того, что низверг тот храм, что взрастил его?
– Чего ж тут удивительного? – пожал плечами Хоремхеб. – Прихоть фараона…
– А то, что именно жрецы Амона являют для него какую-то опасность. Быть может, они владеют страшной тайной, или фараон, обладая знаниями, не желает делиться ими со своими наставниками? Вспомни, почтеннейший, ведь первым был изгнан Такенс, теперь Куш ожидает своей очереди. А что до исчезновения Ханаухета и его мнимой смерти – то здесь и вовсе сплошная тайна.
– Ты считаешь, почтеннейший Анхот, что фараон так избавляется от неугодных людей?
– Я делаю предположения, не исключая никаких возможностей. Ведь фараон – всего лишь человек, возведенный в сан божественного.
– Ты предполагаешь, что он следует личным интересам, не имеющим никакого отношения к делам государства? – Хоремхеб взглянул на хозяина.
– Я не могу так говорить, – быстро ответил Анхот. – Фараон весьма загадочная личность, и никто не в силах предугадать, каким будет его следующий шаг.
– Ты совершенно прав, – на мгновение гость задумался, а потом спросил, не глядя на Анхота. – Скажи мне, в чем причина бездействия аристократии? Почему она не поднялась на защиту жрецов? Это малодушие или желание угодить фараону, который гонит прочь от себя знатных людей?
– У каждого свои интересы, – рассудительно начал Анхот. – Владыка вправе выбирать, кто ему нравится, а кто нет. А что до поддержки номами жрецов, то я отвечу вопросом: какая нам выгода поддерживать старых богов? – он уловил удивление на лице Хоремхеба и продолжал. – Зачем мне, богатому аристократу, браться за то, что не принесет мне славы или новых доходов, испытывая при этом терпение повелителя, который и без того едва сдерживает неприязнь к таким, как я? Мне не хочется, чтобы мои богатства утекли на алтарь Атона, как сокровища жрецов. Я вполне доволен своим нынешним существованием, чтобы не вмешиваться в государственные дела. Это забота божественного Амонхотепа IV.
– Ты мудр, почтеннейший.
– Я достаточно пожил, чтобы понимать, как поступать в отдельных случаях. Особенно если дело касается фараона.
– Но как же сплетни, которые ты распространяешь о повелителе? – с насмешкой спросил военачальник. – Это не подтверждает твою преданность божественному.