И, заметив оживление среди собравшихся, фараон продолжал:
– Да, бог Атон – создатель земли, неба и всего сущего! Он прекрасен, как луч света, он щедр, как солнце, он мудр и справедлив и отныне он – бог каждого из вас. Он – покровитель этого города, куда не войдут старые боги, где им, проникшимся лжи, нет места. Отныне не прославляйте никого, кроме Атона, ибо таково имя истинного покровителя Египта. И я – его единственный сын, у которого никогда не было матери, теперь его верховный жрец. Я отвергаю свою прежнее имя «Амон доволен» и беру другое – «Угодный Атону», Эхнатон, «Свет Атона», владыка венцов, властитель Египта…
На лицах у многих из слушателей было написано недоумение. Среди собравшихся были и люди фараона, и Нефру, вся светящаяся радостью, с обожанием смотрящая на своего божественного супруга. Выражение лица Хоремхеба напоминало застывшую гипсовую маску. Другие слушали фараона с почтительным удивлением: Юти, Паренеффер, Тотмий, Асахадон, архитекторы и ваятели, стражники и ученые. Они пытались скрыть то волнение и дрожь, вдруг охватившую их и пронизывающую насквозь, до озноба. Но настоящим потрясением для всех стало сообщение о перемене имени повелителя. Кое-кто даже переспросил у соседа, думая, что ослышался. И фараон подтвердил свою волю, и каждый понимал, что он задумал нечто великое. Все ждали продолжения событий. И фараон не обманул их ожиданий.
Выждав паузу, он сказал:
– Все служили старым богам, и имена ваши носят на себе отпечатки их имен. Но как жить в городе Атона с именами ложных богов? Как освободиться от гнета предательских культов и вступить в новые храмы с новой верой в единого бога?
Голос его лился звучно, рассекая знойный воздух и достигая самых отдаленных уголков храмового двора. Люди заполняли обширный двор и пространство около него. Все внимательно слушали фараона. Даже бедняки и инородцы не гомонили. А кому не было слышно, тот тихонько спрашивал впереди стоящих и от них знал о том, что происходит у алтаря.
– Мой бог Атон хочет, чтобы мои приближенные последовали примеру своего фараона и отреклись от старых имен, взяв взамен другие. Кто готов по доброй воле принять нового бога вместе с тем именем, которое буду давать я?
Он вновь посмотрел на собравшихся, но никто не изъявил желания сменить имя. Фараон был спокоен и великодушен.
– Я не принуждаю никого. Я не угрожаю карой Атона, величайшими бедами и болезнями, как это сделали бы жрецы Амона. Я не хочу уподобляться им, погрязшим в злобе и жадности. Мой бог ждет, когда в Ахетатоне загорится свет любви и милосердия – начало всех начал в человеке. Пусть не будет боязни и зависти, корысти и недоброжелательности. Каждый из вас должен построить новый город в своем сердце. Под знаком солнца с сотнями лучей-рук нам предстоит творить добро, согревать мир, успокаивать отчаявшихся, выполнять свой долг перед людьми, своим даром и тем богом, что в сердце каждого честного человека. Так пусть же тот, кто хочет жить по-другому, закроет дверь в прошлую жизнь и отречется от старого имени. И пусть никто не попрекает его прошлым, как и не благодарит за его отважное решение измениться, ведь никто не благодарит воду за то, что она течет…
В толпе зашумели.
–…Не говорит спасибо птице за то, что она летает… Лишь солнечный диск Атона, дающий нам жизнь, имеет право на благодарность, – фараон перевел дыхание. – Так кто же из вас, мои приближенные, по собственной воле готов принять имя, угодное Атону?
На несколько мгновений все застыли. Но вот медленным и твердым шагом вперед выступил Асахадон. Голову его покрывал пышный парик моды времен прошлого фараона – уши наполовину закрыты. И ничто в этом двадцатипятилетнем человеке не напоминало того робкого юношу, младшего жреца храма Амона, кем он был всего три года назад.
– О божественный! – степенно обратился он к повелителю, но тот перебил его:
– Нет, Асахадон, не надо так более называть меня. Я по-прежнему фараон Египта и жрец Атона, но в отличие от моего божественного отца, сияющего на небо, телесен и смертен.
Асахадон растерялся, не зная, как обратиться к фараону. Зависла пауза, полная неловкости. Простолюдины уже начинали посмеиваться. Нефру беспомощно смотрела на молодого человека, переводя взгляд на супруга, неотрывно следящего за Асахадоном и готового в любой момент прийти ему на помощь.
Но этого не понадобилось.
Молодой человек решительно подошел почти вплотную к повелителю и, встав на одно колено, склонил голову в знак почтения.
– О, мой старший брат! – сказал он громко, упираясь взглядом в стопы фараона. – Я называю тебя так, потому что ты верховный жрец нового бога, а я тоже когда-то был жрецом. Я принимаю Атона, принимаю все, что ты сегодня сказал. Я хочу идти за тобой, мой старший брат, Эхнатон.