Они долго стояли в молчании, созерцая неподвижно сидящие человеческие фигуры, поеживаясь от мысли, что на них самих, возможно, пристально смотрят десятки глаз, чьи равнодушные взгляды сотни лет стерегли вход в пещеру.
Холод в пещере стоял нестерпимый, но совершенно другой холод, не такой, как снаружи. Воздух в пещере был сухой и, видимо, отличался постоянной температурой. Благодаря его особым свойствам находившиеся в пещере тела не затронул тлен; чуть подернутые морозом, они казались чем-то нереальным, но при этом выглядели настолько свежими и почти живыми, что иные, казалось, вот— вот вздохнут.
Они казались скорее великолепными экспонатами музея восковых фигур, чем мертвецами; казалось, они изумленно застыли на месте, глядя на нежданных пришельцев.
Ни Сьенфуэгос, ни Уголек, стуча зубами от холода, не нашли в себе сил произнести ни единого слова; они смогли лишь пройти несколько метров к центру пещеры, чтобы, оглядевшись, во всех подробностях рассмотреть всю галерею неподвижных лиц, столь превосходно сохранившихся.
Большинство были древними старцами; вероятно, могущественными вождями давних времен; хотя среди них обнаружилось и несколько женщин, которые при жизни были, видимо, очень красивы, а также с полдюжины покрытых шрамами воинов.
Фигуры сидели полукругом, полуобнаженные, прикрытые лишь гирляндами цветов, с колибри на и длиннохвостыми ара на плечах, а в центре круга возвышалась фигура человека на огромном ледяном троне. Это был старик с длинными белыми волосами и густой соломенного цвета бородой, спадающей на тунику из плотной грязно-серой ткани, целиком покрывающую фигуру.
Сьенфуэгос хотел даже прикоснуться к нему, но то ли холод, то ли суеверный ужас заставили его отступить и, увлекая за собой упирающуюся негритянку, выбраться наружу, где лучи заходящего солнца вернули их к жизни.
Не сказав ни единого слова, они поспешно бросились назад по своим следам, пока не достигли просторной, покрытой снегом террасы у самого входа в пещеру, где вздохнули с облегчением.
С наступлением темноты они нашли в полулиге к югу три крошечные пещерки, где, видимо, укрывались другие паломники. В одной из них даже обнаружились потертая циновка, а также следы давно потухшего костра и немного дров, и Сьенфуэгос стал разводить огонь при помощи двух кусков дерева, как когда-то давно учил его добрый друг Папепак.
Уже совсем стемнело, когда им наконец удалось немного согреться у крошечного костра; теперь нашлись силы даже для разговоров. Канарец громко фыркнул, выражая свое величайшее изумление и отвращение к происходящему, после чего стал отчаянно тереть руки, чтобы согреться.
— Из всех передряг, в какие я попадал в жизни, эта, вне всяких сомнений, самая жуткая, — заметил он. — Честно говоря, я бы предпочел закончить жизнь в желудке людоеда, чем в этом холоде, среди замороженных мумий.
— Думаю, это самое удивительное место на свете, — еле слышно прошептала девушка.
— Как ты сказала? — переспросил Сьенфуэгос, решив, что ослышался.
— Я сказала, что это очень красивое место. Только здесь можно победить смерть.
— Никто еще не смог победить смерть, — устало возразил канарец. — Нигде я еще не видел столько смерти, как в этой проклятой пещере. Все ее чудеса сводятся лишь к тому, что трупы не сгнили... -Немного помолчав, он задумчиво добавил: — Но почему? — он стянул с предплечья, словно перчатку, длинный кусок кожи, и чуть слышно пробормотал: — Должно быть, могильные черви тоже не выносят холода, потому трупы и уцелели... Даже самое голодное существо не сможет есть, когда вокруг такой колотун...
— Не говори глупостей! — оборвала его негритянка, которая сейчас выглядела удивительно серьезной. — Это чудо!
— Чудо? — с безрадостным смешком повторил канарец. — Ха! Какое такое чудо, не смеши! Все дело в холоде. Сам не знаю, каким образом, но именно он сохраняет тела.
— Это чудо Большого Белого, — уверенно заявила она. — Это он сохраняет тела людей, которые вели праведную жизнь.
— Даже тела попугаев? — насмешливо спросил Сьенфуэгосн. — Или ты считаешь, что бывают праведные или неправедные ара и колибри? Да попади сюда этот сукин сын, капитан Эв, его тело тоже осталось бы нетленным. Повторяю, это все из-за холода. Будь здесь теплее, мертвецы давно бы сгнили, но в этой гребаной пещере такой мороз, что они сохраняются на многие годы... — он встряхнул головой, словно пытаясь оценить масштабы своего открытия. — Поистине, в этой части света каждый день узнаешь что-то новое. И, думаю, под конец я стану настоящим кладезем знаний.
— Ты просто нечестивец, не желающий верить собственным глазам! — рассердилась негритянка. — Эта пещера — благословенное место, где творятся чудеса!