Кэла нет.
Я с трудом сглатываю, мое нутро бунтует еще сильнее, ожесточеннее. Я кладу ладонь на живот и стараюсь продышаться сквозь тошноту.
Это не то… не может быть, абсолютно не может быть… тем, о чем я думаю.
Кэл никогда бы так не поступил со мной.
— Рэйчел? Ты в порядке?
Это голос Фэйт. Должно быть, она идет ко мне. Я смутно осознаю ее приближение, но перед глазами все слишком сильно расплывается, чтобы отчетливо видеть ее.
— Какого черта? — темп Фэйт ускоряется. В ее голосе слышится спешка. — Ты заболела? Что случилось? Ты белая как привидение.
Я открываю рот, чтобы ответить. Ничего не выходит. Даже ни писка.
— Рэйчел? Скажи мне, что случилось, — Фэйт протягивает руку и кладет ладонь на мое плечо. Прикосновение должно успокаивать, но сейчас я не могу этого вынести.
Я отшатываюсь. Резко разворачиваюсь и снова шагаю вперед.
Сейчас у меня нет выбора. Есть лишь одно место, которое нужно проверить. Я двигаюсь вслепую, не осознавая, мимо кого прохожу, даже когда мне выкрикивают приветствия. Я едва осознаю Фэйт, которая следует за мной, явно продолжая беспокоиться.
Часть меня хочет унять ее беспокойство, но это лишь крохотный голосок в моей голове, заглушаемый нарастающим воем горя, потери и агонии.
Я до сих пор не издала ни звука. Мне удается кое-как переставлять одну ногу за другой.
Пока я не добираюсь до одной из самых дальних построек.
Позади нее, в стороне от рабочих и повседневных дел на ферме, Кэл припарковал наш грузовик, когда мы прибыли неделю назад.
Свернув за угол, я останавливаюсь. Моргаю несколько раз.
Трава примята полосами, где шины оставили следы. Но грузовика нет. Уже нет.
Я начинаю задыхаться. Буквально задыхаться. Мое горло будто сдавило, и мне приходится кашлять, чтобы втянуть хоть немного воздуха.
Кашель причиняет боль моему горлу. Болит вообще все. Я не могу это остановить. Я сгибаюсь пополам и захожусь кашлем.
— Черт, Рэйчел, пожалуйста. Скажи мне, что происходит, — Фэйт подходит ближе. Она держит меня за руку, будто пытается не дать мне упасть. — Если ты болеешь, то тебе надо мне сказать, чтобы мы могли помочь.
И снова я пытаюсь ответить. И снова я просто не могу это сделать.
Грузовика нет. Кэл уехал. Все его вещи… исчезли.
Если он уехал куда-то на день, он бы мне сказал. Если бы ему нужно было побыть одному, он бы мне сказал. Если бы случилось что-то важное, он бы мне сказал.
Если бы он вообще планировал вернуться, он бы мне сказал.
Но он мне ничего не сказал. Он просто исчез, забрав все свои вещи. Я больше не ребенок с иллюзиями. Я прекрасно понимаю, что это значит.
Он сказал мне буквально прошлой ночью. Он верит, что его любовь связывает меня. И самое правильное для него — просто уехать, позволить мне жить жизнью, которую я заслуживаю.
Жизнью без него.
Но я не могу это осмыслить. Не могу вынести. Я давлюсь рыданиями, которые просто не могут вырваться из меня.
Это чересчур. Я не могу с этим справиться. Мое тело и душа не готовы к тому, что во мне существует так много боли. Я не могу не разлететься на куски. Я неуклюже падаю на колени, все еще кашляя и пытаясь рыдать.
— О Боже! — теперь Фэйт кажется реально расстроенной. Она кладет ладонь на мою спину. — Рэйчел, пожалуйста. Какого черта происходит? Ты должна сказать мне, что случилось.
Я дрожу, содрогаюсь, трясусь от шокированного горя. Я на коленях, держусь за живот и наклоняюсь вперед, к земле. Я хочу ответить Фэйт. Я не хочу, чтобы она так расстраивалась. Но я ничего не могу поделать.
— Джексон! — кричит Фэйт, и ее торопливый, ясный голос эхом разносится по ферме. — Джексон!
Мне хотелось бы заплакать, но я не могу. Слез нет. Нет вообще никакого облегчения. Лишь эти ужасные содрогания моего тела.
Я смутно осознаю быстро приближающиеся громкие шаги. Джексон, должно быть, со всех ног прибежал, услышав зов Фэйт.
Кэл тоже прибежал бы ко мне со всех ног, если бы я позвала на помощь.
По крайней мере, я всегда верила, что он бы прибежал.
— Что-то случилось, — должно быть, Фэйт говорит с Джексоном. — Она заболела или типа того. Рэйчел, пожалуйста. Ты меня пугаешь. Я не знаю, что делать.
— Рэйчел, что происходит? — это мужской голос. Знакомый. Но не тот, что мне нужно услышать.
Не его низкое, гортанное бормотание.
Я могу никогда больше его не услышать.
Мой желудок спазматично содрогается. Меня начинает тошнить. Но в желудке почти ничего нет, так что после нескольких сухих, царапающих позывов я лишь выплевываю немного желчи. Она обжигает мое горло. Мой рот. Я сплевываю ее и начинаю беспомощно рыдать.
— О Господи, это ужасно! — я никогда не видела Фэйт такой беспомощной. — Джексон, иди найди Кэла. Быстро.
И это заставляет мое горло наконец-то работать.
— Нет! — я все еще опираюсь ладонями и коленями на землю.
— Мы должны его позвать, Рэйчел. Он тебе нужен. Джексон, иди!
— Вы не можете! — эта фраза вырывается надрывным воем. Мне наконец-то удается выпрямиться, хотя я все еще стою на коленях. Я обнимаю свой живот, потому что кажется, что меня вот-вот опять стошнит. Слезы и сопли наконец-то текут по моему лицу, но у меня нет сил их вытереть.
Теперь это реальность. Не кошмар. Я прекрасно знаю, что произошло, и даже почему это произошло. Я также знаю, что в этот раз не будет чудесного возвращения.
Несколько месяцев назад Кэл часами шел в ночи, отчаянно желая вернуться домой ко мне, но теперь он больше не планирует возвращаться домой.
Прошлой ночью он признался мне в любви, и я посчитала, что это самое крупное. Самое сильное. Единственное, что поистине имеет значение.
Но нет.
Он говорил и много других вещей, и эти чувства всегда будут двигать им.
Его любовь ко мне недостаточно сильна, чтобы их перебороть.
Так что я договариваю предложение. Я выдавливаю слова, хотя они чуть ли не ломают меня пополам.
— Вы не можете его позвать. Не можете. Он ушел.
Глава 11
Я не выбираюсь из постели три дня.
В своей жизни я пережила столько травм и горя, но никогда не расклеивалась вот так. Мне всегда удавалось справляться. Вставать утром и выполнять базовые дела.
Это другое.
Я пытаюсь. Правда пытаюсь. Но не могу найти в себе желание даже выбраться из постели.
Фэйт невероятно щедра, приносит мне еду и регулярно навещает. Я знаю, что не могу долго оставаться здесь, не внося никакого вклада, но она не выражает нетерпения или ожиданий. Лишь сочувствие.
Вечером третьего дня шок наконец-то выветривается, и мрачное, тяжелое отчаяние охватывает меня с полной силой. Я пытаюсь вообразить, как моя жизнь будет выглядеть теперь — без Кэла, без его фигуры в центре всего для меня… но я даже не могу сформировать картинку того, как эта жизнь может выглядеть.
Но правда проста. Я не знаю, кто я без Кэла.
Солнце опускается ниже по небу, когда Фэйт приходит в мою комнату с ужином для меня. Миска рагу и большой кусок хлеба. Я знаю время лишь потому, что каждое утро она упорно отодвигает занавеску, чтобы я видела смещение света и теней по ходу дня.
Я сажусь и вталкиваю себя столько еды, сколько удается. Я ничего не хочу, но Фэйт постаралась, принеся мне это, и я не хочу, чтобы ее щедрость оказалась тщетной.
Плюс она не оставит меня в покое, если я не поем.
— Сегодня приехали Грант и Оливия, — говорит она, подтаскивая стул из угла комнаты и садясь на него рядом с кроватью.
— Правда? — мне не хочется болтать, но я старательно отвечаю ей. Может, я жалкая. Непростительно слабая. Но я не буду вести себя как засранка с тем, кто так добр ко мне.
— Да. Они привезли нам еще один солнечный генератор. Дополнительный источник энергии станет огромным помощником в перемалывании пшеницы. Ты не представляешь, сколько времени мы экономим, если не делаем муку в ручной мельнице.
— О, это очень хорошо.
Грант и Оливия — часть сообщества из бункера. Пять лет после Падения они провели под землей и вышли из локдауна только этим летом. У них до сих пор есть электричество. Системы фильтрации воздуха и воды. Медицинское оборудование. В прошлом месяце на бункер напали, и ребята отсюда собрались, чтобы отвоевать его назад. Мы с Кэлом помогали в том сражении. Это одна из хороших вещей, которые мы в этом году сделали для других людей. Это многое значило для меня, и я думала, что для него тоже.
Она украдкой изучает меня.