По площади начал разноситься запах горелой плоти, от которого некоторых стало тошнить прямо на землю. Спилфейк уже хотел попробовать увести ребёнка с площади вслепую, лишь бы оказаться подальше от этого места. Он убрал руку от лица, чтобы совсем чуть-чуть оглядеться, но его взгляд помимо воли упёрся в таонганку, которую он ударил. Она заживо горела, корчась и извиваясь от боли, насколько ей позволяли путы, все остальные таонганки устремили взор в небо, но эта жрица смотрела конкретно на Эдуарда своими маленькими, полными ужаса, изумрудно-зелёными глазами.
«Как у меня в молодости» - вдруг подумалось Эду и острая, страшная догадка пронзила его сердце, узнавание возникло где-то далеко, на периферии сознания и воспоминаний. Эдуард издал дикий вскрик и метнулся к помосту, оттолкнув мальчика, но пламя взметнулось вверх, пожирая предоставленные ему тела, и всё, что осталось Эду – предсмертная песнь таонганки:
«Чёрная кошка, прыг да скок, легла на бочок, как уголёк».
Конец
Конец