А в одну из суббот Чупка оставил квартиру семейства Лифшиц и на четверть часа уединился со Сруликом, чтобы сообщить ему некоторые сведения, слухи, обрывки слухов. Он не считал возможным говорить в присутствии родных Ионатана, предпочитая передать это лично Срулику. Дело вот какое: один из наших ребят, Иотам, парень из Кфар-Билу, в начале недели отправился с двумя хлопцами проверить тропу, которую бедуины, сокращая путь, проложили в пустыне — от горы Яарим до горы Хемет. И вот, когда идешь по ущелью Акраб, пересекаешь заброшенную тропу, по ней никто не ходит, и у нас ее называют «дорогой в никуда». И вдруг на этой тропе увидели они застрявший гражданский джип и какого-то полуголого еврея с огромной бородой, похожего на писателя и философа Гордона, каким его изображают на портретах. Старик этот, весь в поту, менял колесо. Не принял от них никакой помощи. Обложил их крепкой бранью. Тогда они сказали ему «пока» и ушли восвояси.
— И что же?
— Минутку. Дослушай до конца. Он клянется, этот самый Иотам, что видел там издали парня, напоминавшего Ионатана, только волосы у него подлиннее да черная борода.
— Прости, пожалуйста, что это значит — издали?
Когда они подошли поближе, остался один лишь старик. А второй метнулся, как ящерица, и скрылся между скал.
— Ну, и что же выяснилось?
— Ничего. Этот старикан стал обзывать их психопатами, вопил, что никого с ним не было и быть не могло, размахивал пистолетом и проклял их потомство до десятого колена.
— Ну?
— Ничего. Это все. Они его оставили и ушли.
— А твой парень? Он уверен, что видел Ионатана?
— Нет. Ему всего лишь показалось, что, возможно, он видел его.
— И что вы теперь собираетесь предпринять?
— Ничего. Поищем еще немного. Если он жив, если не покинул пределов страны, уж положись на нас, в конце концов он окажется в наших руках. Не беспокойся.
— А второй, старик этот, откуда он?
— Оставь, Срулик. Знаешь, вся пустыня прямо-таки кишит сумасшедшими. Вообще-то, вся наша страна. Поди угадай. По сути, и этот Иотам, у него тоже ведь мозги чуток набекрень. Любит байки рассказывать. Год назад он у меня увидел льва в долине Щебня. А еще он увлекался магией, привидениями и всяким таким прочим. Я тебе говорю, Срулик, что процент сумасшедших в этом государстве — самый высокий в мире. Ну, бывай здоров. А родителям его не говори об этом ни слова.
Чупка уже отправился в путь, а Срулик все сидел один в своем опустевшем кабинете. Тонко звенели комары. Было жарко. Перед глазами Срулика на настенном календаре — на репродукции известной картины художника Реувена — раскинулись долина, оливковые деревья, виднелись очертания горы и козья тропка, извивающаяся по склону. Он сказал самому себе: если есть некая высшая сила, Бог или кто-нибудь еще, то я лично не согласен с Ним по многим вопросам, особенно — по принципиальным. По-моему, все можно было устроить совсем по-другому. Но хуже всего, по-моему, Его юмор, грубый и вульгарный, если так можно это определить. То, что Его забавляет, нам причиняет боль, которую мы не в силах вынести. Неужели наши страдания — это Его забавы? Если это так, то я выступаю против Него почти по всему фронту. Вечером я запишу это в тетрадку, пусть это существует и в письменном виде: вкус Его странен и, по-моему, абсолютно неприемлем. Но сейчас почти восемь, субботний вечер на исходе, а в девять я должен открыть общее собрание. Так что следует внимательно, пункт за пунктом, просмотреть предстоящую повестку дня.
Четвертого мая, в два часа ночи, среди развалин деревни Шейх-Дахр люди Чупки поймали опасного убийцу, сбежавшего в январе из расположенной неподалеку от нас тюрьмы. Нашли его в разрушенном доме шейха, где он спал сном младенца. Ему связали руки за спиной и доставили его в полицию города Афулы. После интенсивного дознания инспектор Бехор убедился, что задержанный никогда не сталкивался с Ионатаном Лифшицем. Три месяца бродил беглец по окрестностям, словно дикое животное, воровал апельсины на плантациях, забирался в курятники, пил из кранов, подававших воду для полива. Он признался, что наш Болонези, с которым он был знаком еще в заключении, приносил ему иногда одежду, спички, бутылку арака. «Вы хотите, чтобы я занялся этим ненормальным Болонези?» Но Срулик сказал: «Нет нужды. Болонези безвреден. Оставьте его в покое».
В гараже всем заправлял Азария Гитлин. Ему помогал наемный рабочий. Лихорадочная болтливость Азарии несколько поутихла с тех пор, как Срулик употребил все свое влияние, чтобы на общем собрании было решено считать Гитлина кандидатом в члены кибуца. Только в редких случаях, за столом, во время завтрака, случалось, повторял Азария Яшеку или Шимону-маленькому что-нибудь вроде того, что «бессмысленное сравнение вызывает на губах жжение». Или со смехом напоминал Эйтану Р. о том, что уже сотни лет назад было известно Спинозе: следует все принимать спокойно, с легким сердцем, ибо судьба во всех ее проявлениях — всегда результат извечного предопределения, подобно тому как сущность любого треугольника извечно предопределяет — сумма трех его углов равна двум прямым углам.