Остин заставил себя не смотреть ей вслед. Кровь его все еще кипела от ее чувственности и неумелых поцелуев, от ее теплого дыхания и вида ее груди. Подавление мятежа не вычеркнуло из его памяти те ощущения, что переполняли его в каюте.
Он подавил стон и начал корректировать курс корабля. Ему доводилось переживать сильные штормы на море, но никогда еще не доводилось видеть такие яркие серые глаза, как у мисс Клеменс.
Поднявшись на палубу, Эванджелина с жадностью глотала морской воздух. Яркий лунный свет заливал корабль, и она выискивала самые темные места, пробираясь к борту.
Два дня она сидела взаперти в своей каюте. В крошечном пространстве к ней снова вернулась морская болезнь. Она с трудом могла есть бульон с сухарями, который ей дважды в день приносил лейтенант Сьюард. Сегодня днем она спросила вежливого молодого лейтенанта, нельзя ли ей подышать воздухом на палубе. Он пообещал поговорить с капитаном, но не вернулся, чтобы сообщить ей вердикт своего командира.
Эванджелина долго пыталась уснуть, потом оставила эти попытки и стала расхаживать по каюте. Поскольку она могла сделать не более трех шагов в каждом направлении, это только вызвало у нее головокружение. И тут она вдруг обнаружила, что дверь ее каюты не заперта как следует.
Защелка была опущена, но щеколда едва держалась на опоре. Эванджелина вытащила гвоздь из своей койки и принялась за дело.
Гвоздь скрежетал по дереву и железу, и она опасалась, как бы эти звуки не услышал проходящий мимо офицер. Он захлопнет дверь, запрет ее как следует и сообщит капитану. А капитан Блэкуэлл бросит ее в бриг. Ей представились темные клетки, полные соломы и крыс. Там будут и другие мятежники, которые станут злобно смеяться над ней.
Но никакой офицер не появился, чтобы проверить дверь в ее каюте.
Наконец защелка отскочила, и Эванджелина, отбросив гвоздь, открыла дверь.
Помещение рядом с ее каютой служило гостиной для пассажиров и офицеров. В центре стоял полированный стол, вокруг него — кресла, а вдоль стен — шкафы. В гостиную также выходили и каюты офицеров. Но сейчас в этом небольшом помещении было пусто.
Эванджелина на дрожащих от страха ногах прошла к лестнице и поднялась на палубу. И даже если Сьюард схватит ее и отправит назад в каюту — попытка того стоила.
Ночь была ясная, на темном небе сияли яркие звезды. Нос корабля разрезал океанские волны, и пена светилась жемчужным блеском. Чистый воздух заполнил ее легкие и заставил быстрее биться сердце.
Корабль взобрался на высокую волну, потом опустился. Соленые брызги укололи ее лицо и руки. Она ухватилась за перила и засмеялась.
Вдруг чья-то рука накрыла ее руки, пригвоздив их к перилам.
— Что вы тут делаете?
Эванджелина обернулась. Капитан Блэкуэлл возвышался над ней, и в лунном свете особенно четко вырисовывались резкие черты его лица. А темные, как ночь, глаза сверкали.
— Если вас выпустил Сьюард, то он у меня до конца рейса будет таскать воду.
— Я сама открыла задвижку.
Взгляд его немного смягчился.
— Мне придется приказать, чтобы вашу дверь забили гвоздями. Иначе вас не удержать в каюте.
— Мне просто нужен был свежий воздух. Мне сделалось плохо… Лейтенант Сьюард пообещал узнать, можно ли мне подняться наверх, но…
— Он так и сделал. Я сказал «нет». Вы же мне говорили, что морская болезнь у вас прошла.
Она покачала головой:
— Я поправилась, однако не смогла больше находиться в запертой каюте без свежего воздуха. И все время качает…
Ей стало дурно при одной мысли о качке.
— И вы решили самостоятельно выйти из каюты?
— Только ради глотка свежего воздуха. Я не сделала ничего дурного.
— Прошлый раз, когда вы бродили по моему судну, моя команда взбунтовалась. Поэтому я хочу, чтобы вы оставались взаперти.
— Всего пять минут, капитан, прошу вас… Позвольте мне подышать воздухом всего пять минут, и я вернусь в свою каюту. Обещаю.
Он прищурился:
— Я не верю в ваши обещания. Вы смотрите на меня своими сияющими глазами, и мне хочется поверить каждому вашему слову, но… — Он со вздохом покачал головой.
Она сглотнула и отвела взгляд. Его тяжелая рука оставалась на ее руках, и даже на свежем воздухе ей стало трудно дышать.
— Капитан, а что будет, когда мы придем в Бостон?
— Что будет с вами?
— С мятежниками. И моим братом. И с мисс Адамс.
— Будет суд над мятежниками и мисс Адамс. К ней, поскольку она женщина, проявят снисходительность. Но я хочу, чтобы ее арестовали и судили вместе с остальными. А ваш сводный брат — он просто идиот. Я посоветую, чтобы его с позором вернули в Англию.
— А что будет… со мной?
Капитан долго молчал, и в его молчании ей слышался лязг тюремной двери.
— Я еще… не решил. У меня еще не сложилось о вас окончательного мнения. То ли вы действительно невинная старая дева, то ли законченная лгунья и отличная актриса.
— Я действительно старая дева. И я направляюсь в Бостон, чтобы стать гувернанткой.
— Гувернанткой?.. — Он недоверчиво посмотрел на нее. — Неужели вы в самом деле полагаете, мисс Клеменс, что можете сесть на мой корабль, участвовать в мятеже, а потом спокойно удалиться, чтобы стать гувернанткой?
Она прикусила губу.
— Мятеж вовсе не входил в мои планы.
— А какая семья оказалась настолько глупа, что наняла вас гувернанткой?
— Не знаю… Но моя кузина миссис Фэрли написала, что она все устроит. В Бостоне она найдет для меня место, я в этом не сомневаюсь.
Темные брови капитана сошлись над переносицей.
— Я пошлю ей сообщение, что вы больше не нуждаетесь в работе. Если вы будете спокойно сидеть в своей каюте, я просто посажу вас на пакетбот, направляющийся в Англию, и вместе с вашим сводным братом отправлю домой.
Ее сердце болезненно сжалось.
— Ах нет! Я не могу вернуться в Англию!
— Почему? Вы скрываетесь от закона?
— Боже мой, нет, конечно. Я покинула Англию, потому что там у меня нет никаких перспектив.
Эванджелина снова ощутила унижение, которое испытывала, когда ее отчим кричал, что такая невзрачная женщина, как она, никогда не найдет другого джентльмена, который захочет жениться на ней. Она, по его словам, ужасная дура, если отвергла Харли, и не важно, что именно он сделал. А ее мать, как всегда, сидела молча, она никогда не возражала своему супругу.
— Никаких перспектив… для чего?
— Для замужества. Точнее говоря — для всего. Мои родители рассердились на меня, когда я расторгла помолвку с Харли. Он не был такой уж хорошей партией, но он брал на себя заботу обо мне, понимаете?
В глубине темных глаз вспыхнули искры.
— И они позволили вам отправиться в путь с этим вашим сводным братом в качестве защитника?
— Да.
Он взял ее за подбородок и заглянул ей в лицо:
— Думаете, я вам поверю? Да ведь в английских семьях дочерей охраняют, как золото. А вас так просто отпустили?
Эванджелина почувствовала, как слезы подступили к ее глазам.
— Они были рады отделаться от меня.
Капитан долго смотрел на нее, потом сказал:
— Вы очень хорошая.
— П… простите…
Ухватившись за канат над ее головой, капитан склонился над ней, и ее тотчас окутало тепло его тела.
— Вы такая невинная и очаровательная… Эти ваши очки и ваша внешность… они просто околдовывают. Скольких еще мужчин вы поймали в свою ловушку?
Перила врезались ей в спину.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Сердце Остина бешено колотилось, в глазах же горело темное пламя.
— Вы знаете, почему я запер вас в каюте? Там вы никого не сможете заставить своим ласковым взором и сладким голосом есть из ваших рук. Вы — на моем судне, поэтому обязаны подчиняться мне, только мне. Я ясно выразился?
— Совершенно, — кивнула Эванджелина.
Близость этого человека ужасно ее смущала, а от его прикосновений ей становилось жарко. Но она не могла допустить, чтобы капитан заметил, как он на нее действует. Ей следовало быть начеку. Ее жизнь находилась в его руках, и, как она уже убедилась, он не побоится применить силу.