-Что ты задумал? – удивленно осматривая плод деяний Кларка, задал вопрос Фолли.
-Хочу кое в чем удостовериться… - задумчиво, как будто отвечая своим мыслям, произнес старший механик, не отрываясь от работы.
-Кажется, я знаю, что он хочет. – Йенсен кинул сосредоточенный взгляд на дно все углубляющейся ямы, в которой уже по пояс умещался Любэри.
Прошло около десяти минут, прежде чем полярники услыхали триумфальный возглас «Сандэя»:
-Есть!
Все взгляды сейчас были направлены на дно полутораметровой ямы. Оглянувшись на нависающих над ним товарищей, «Сандэй» тревожно произнес:
-Не в моих правах делать выводы, это по вашей специальности, но надеюсь, это не то, о чем я думаю.
Выкарабкавшись из ямы, как можно аккуратнее, дабы не завалить снегом очищенное дно, Любэри предоставил двум гляциологам исследовать место раскопки.
-Принеси бур. – скомандовал «Громиле» Йенсен.
Джек тут же отправился к телеге за инструментом. Спустя пару минут толстяк уже наблюдал за манипуляциями «Скитальца», который упорно возился с дном ямы. Бур вгрызался в ледяную корку. Спираль выбрасывала кусочки крошащегося льда.
-Надеюсь, скоро покажется почва. – с надеждой взмолился Йенсен.
Теперь и Громила Фолли понял всю суть суеты, и тоже надеялся на появление фрагментов почвы. В противном случае звук, пронесшийся под землей, мог оказаться огромной проблемой, которая могла стать затруднением для всего дальнейшего исследования территории.
-Ну где же ты, детка? – бур уже наполовину скрылся подо льдом, но Йенсен все никак не терял надежды. Но спустя некоторое время бур уже до самой рукоятки уходил под лед, а никакой почвы под ним не наблюдалось.
Йенсен вынул бур, покрытый прилипшими льдинками, и с отчаянием оглянулся на Фолли с скрестившим руки на груди Любэри.
-Я не зря тревожился? – спросил Йенсена Кларк.
-Ты молодчина, но дела наши не плещут оптимизмом. – подавшие руки полярники помогли «Скитальцу» выбраться из ямы. – Слушайте меня. Собираем вещи, и разворачиваемся назад. На сегодня хватит. Этого бура может быть недостаточно… Я надеюсь на это. – Фолли и Любэри переглянулись. – Может это всего лишь толстый нарост ледяной корки, в лучшем случае. А в худшем…
-В худшем, мы стоим над провалом громадного озера, либо глубокого провала в бездну, судя по этому ужасному рокоту. – продолжил Фолли, нервно потирая красный от холода подбородок.
-Ты прав. – подтвердил «Скиталец». – И я надеюсь, что мы ошибаемся…
******************************************************
В глазах резко потемнело, сердце екнуло и стало выбивать ритм так громко, что казалось, барабанные перепонки сейчас лопнут от такого неумелого барабанщика. Дэниел закрыл глаза, молясь, чтобы прочитанное оказалось игрой воображения, но, к сожалению, это было именно то, что он прочитал в первый раз. Грубый, печатный шрифт острым лезвием полоснул по открытому сердцу «Сынка». Волнения, сопровождающиеся назойливыми и ужасными кошмарами, оказались оправданы. Этого и боялся Дэнни.
Сквозь влажную пелену, наползающую на глаза, все еще не верящий в прочитанное Дэниел Лайнард вновь заскользил глазами по тексту телеграммы. Каждое слово, казалось, учащало ритм уже и так рвущегося наружу сердца:
« Дэниел Лайнард
Лондон, Великобритания
Отправитель: Кристиан Лайнард
Читая эти строки, сынок, тебе нужно держать себя в руках, как и я, держусь, пока пишу их. Случилось непоправимое, ужасное горе, которое так подло постучалось в наши двери. Начну с твоего отправления в Норвегию. Ты не можешь даже и близко представить, как мы были счастливы, когда тебе удалось попасть в ряды этого надежного руководителя, Ингварра Йенсена. Ты сам выбрал путь, по которому решил следовать в будущем, и надеюсь, первые шаги встретят твердую опору, которая будет сопровождать тебя всегда. Мама ставила в пример твои достижения. Ты стал гордостью нашего города, как один из самых молодых гляциологов, попавших в столь серьезную экспедицию. Это правда то, чем стоит гордиться. И вот, через три дня после твоего вылета из Англии неожиданно случилось то, чего не должно было произойти. В тот роковой для нашей семьи день, мама задержалась в офисе. Я всегда говорил, что бумаги не столь важны. Что доплаты, тот мизер, который выплачивается за сверхурочные, ничем не помогут семейному капиталу. Ты сам знаешь мое рабочее положение. Я стараюсь содержать нас, выплачивать каждый пенни без задержки, но мать чувствовала, как мне было тяжело и старалась игнорировать мои порицания. Я думаю, она знала, что я неимоверно любил ее. Я заботился о ней, о тебе. Прости, если эти слова звучат, как оправдание моей слабости, но я каюсь перед тобой, за то, что не уберег ее…»