-Да, босс! – присутствующие захлопали в ладони.
В глазах сверкала надежда, что эта миссия не впустую. А, играющее солнце за окном, добавляло оптимизма в сердца полярников.
-Через три часа выход. Все слышали? Ровно в девять часов сегодняшнего дня жду вас в полной готовности у выхода из станции. От вас требуется проверка экипировки, сигнальных огней, оборудования и рации! – громкие приказы являлись пропуском в самую тяжелую миссию гляциологов, ожидающих плодотворной работы. Даже если бы Йенсен перешел на шепот, эффект был бы таким же. – Когда разберетесь со всем, переведите каналы раций на тройку. В случае чего, каждый сможет молниеносно принимать и отсылать сообщения. В противном случае ваши замерзшие пальцы не справятся с ползунком на панели. Так что, отнеситесь к этому серьезно!
Полярники разбрелись по комнатам, прослушав указания Йенсена. Сам же Йенсен, разобравшись со свои оборудованием, направился к Филлу Лубирье, обсудить несколько технических пунктов, на которые механик отвечал своим неизменным тоном человека, которому все поднаскучило ,и дерганием противной козьей бородки. «Таков уж он, этот французишка» - как сказала бы «Леди-Босс», подумал Йенсен.
Йенсен вышел из комнаты. Вслед за ним комнату покинул и сам хозяин. «Луби» предстояло законсервировать станцию на неопределенный срок, так что он сразу же направился в генераторную.
Пройдя по коридору, «Скиталец» подошел к двери в комнату «Сынка». Легонько постучав по лакированному дереву, он отворил дверь. Дэнни сидел у окна с полузакрытыми жалюзями, облокотившись на письменный стол. На столе стояла металлическая чашка, возле которой покоились две белые таблетки «Местафилина».
-Я не помешал?
Дэнни в пол оборота повернул голову на голос:
-Присаживайтесь. – Дэнни указал на стул у стены, справа от себя.
Йенсен присел на предложенное место и внимательно вгляделся в лицо парня. По сути, оно ничего не выражало. Пустое лицо. Невозможно было зацепиться ни за единую шероховатость в его мимике. Йенсен, как человек, который тоже терял близких, прекрасно понимал внутреннее состояние Дэнни, пережитое им самим в самых первых рядах жизненного театра. В один момент ты можешь прийти в свое обычное настроение, но волны потери не перестанут омывать душу. И остается лишь справиться с их жестокими ударами – либо ты выплывешь и забудешь обо всех ушедших, оставив им лишь потаенный уголок в воспоминаниях, либо уйдешь на дно, не овладев с бурным течением горя. Йенсен питал надежды в том, что Дэниел Лайнард борется, не опуская рук. Хоть внешне этого и не увидишь, но по таблеткам «Местафилина» на столе, можно было удостовериться во внутренней борьбе здравого смысла за необходимое самообладание внутри юного храбреца.
Йенсен нарушил липкую тишину в противно – болезненном свете комнаты:
-Как сам, боец?
Свет от полузакрытых жалюзей и правда казался отталкивающим. Хотелось встать и открыть их до упора. Но это могло нарушить внутреннюю баталию Дэнни. Организм обязан сам решить в чем он нуждается в данный момент – в темноте, или в режущем глаза свете. Если ему помешать, может произойти непоправимое. Дэнни набрал ртом воздуха, грудь наполнилась, что придало его профилю более грубый вид. Тихо вздохнув, Дэнни вновь вернул привычный образ худощавого юноши. Тени в полумраке комнаты написали улыбку на его лице. Но улыбка была искусственной, неживой, и своим присутствием лишь выдавала неохоту хозяина ее надевать:
-Бывало лучше. – Дэнни будто бы включился в жизнь, и заметив невыпитые таблетки рядом с полной чашкой воды, тут же отправил их в рот, при этом запив их водой с такой жаждой, словно не смачивал горло в течении длительного времени.
Допив всю воду, Дэниел встал со стола и пошел к графину с очищенной водой, стоящему у кровати с несложенным постельным бельем. Захватив графин с собой, Дэниел снова сел за стол. Йенсен обратил внимание на сухие губы парня. Его мог мучить жар. Йенсен промолчал, стараясь обойтись без замечаний о здоровье члена команды, предоставив их Линде. Стоило поставить ее в известность. Дэниел вновь наполнил чашку, и с жаждой накинулся на нее.