-Тогда, поздравляем с крещением холодом!
Полярники обступили Дэнни и неожиданно взяли его на руки, начав дружно подкидывать зеленого гляциолога над головами. Дэнни заливался смехом, а команда, вместе с Йенсеном напевала слова шуточного посвящения в ряды гляциологов:
Пусть мороз кусает и ветер гудит,
Пусть сугробы мешают, голова болит,
Знай: ждут льдов километры,
Испытаний гряда.
Не унывай, хватай инструменты
Теперь ты герой ледового авантюризма!
Дружный смех улетучил тревогу каждого полярника. Дэнни опустили на пол и все, без исключения пожали ему руку.
-Гордись собой! – «Громила» Фолли легонько похлопал «Сынка» по щеке. Дэнни отдал честь толстяку:
-Так точно, генерал!
Новая волна смеха нахлынула на команду. Но время подошло, и Йенсен отдал приказ приготовиться и стать в цепочку за ним. Дверь впереди казалась выходом в потусторонний мир, прячущий неизвестность за плотным слоем металла и теплосберегающего волокна.
Йенсен протянул к ручке облаченную в теплую перчатку руку, и опустил с трудом поддающийся механизм вниз. Раздался хруст льда. Спустя мгновение, когда зазор открывающейся двери чуть более расширился, в уши ударил звон бьющихся осколков льдинок, наживших себе место снаружи двери. Тут же, в коридор ударил поток холодного воздуха. Холодного для всех, кроме «Сынка». Для него он показался невыносимо морозным, пожирающим остатки всего тепла, которое только могло образоваться вокруг. Зубы принялись постукивать. Но Дэнни вспомнил о табличке под названием станции: « Сажать хлеб в пустую печь, значит трудиться впустую». И внутренняя энергия дала дозу жизненного напора уверенности. Где-то рядом с ним была мама. Она знала, что он не опустит рук. И Дэнни уверенно шагнул за пришедшей в движение человеческой цепочкой, находясь в самой ее середине.
Режущий свет солнца ударил в глаза, скрытые за очками. Местами, по чистому воздуху пролетали редкие снежинки и тут же исчезали на белом, невероятно ярком фоне. Снега насыпало достаточно ,так что самому низкому члену команды, в лице «Малыша» Линарда, его кромка доходила аж до самых плеч. Поэтому он и замыкал цепочку. Солнце, как настоящий трудоголик, старалось согреть неживые окрестности, но лишь слепило полярников, замедляя проход к снегоходам. Но далекий край циклона, казалось выжидал удобный момент, чтобы вцепиться своими лапищами, сотканными из метелей, в само основание острова Рудольфа.
Ожидание заставляло нервничать. Вот уже все заняли места в Pathfinder’ах. Печи с жадностью глотали топливо, отдавая взамен жизненно необходимое тепло. Панели приборов зажигались сотнями светодиодов разных цветов, и не заставив полярников томиться в ожидании, напористо зарычали двигатели обеих снегоходов. Когда колеса привели гусеничные ленты в движение, Дэнни оглянулся на одетую в снежные одеяния станцию. Окна модулей глядели на отправляющиеся мобили. А на заднем плане «Северной Метели», с королевской осанкой возвышались маяк и четыре ветряные мельницы для выработки электричества, которые вначале не заметил «Сынок». Сейчас же погодные условия позволяли глядеть в самую даль холмов острова.
Как и в день до прибытия на станцию, оба снегохода шли бок о бок. Сооруженный руками Йенсена, Любэри и Фолли забор мелькал по левую сторону машин. Знак безопасности изведанного пути давал водителям волю набрать скорости. Пункт назначения приближался, но вместе с ним приближались огромные тучи, будто вырастающие из чернеющего горизонта. Об лобовые стекла начал биться пока еще не настырный снег. Но спустя полчаса он превратился в мощный буран, громыхающий в окна. Стало темно. Казалось, наступила ночь, но стрелки часов едва ли перескочили три часа дня. Водители зажгли дальний свет. Четыре столба света проткнули темень. В грани света будто пробивался рой мух, но это всего лишь фантазия шутила с людьми. Это был снег, пробивающий искусственное освещение и ныряющий под снегоходы.
Во время эпической борьбы машин с силами природы, в одном из Pathfinder’ов Йенсен занимался изучением ламинированной карты, поочередно глядя то на ее пометки, то на радар, мелькающий в недрах панели управления. Позади него Дэнни делился впечатлениями о первом выходе с Линдой Филлэир. Улыбка Линды то и дело выныривала из высокого воротника. Все нагромождение одежды не делало из нее чучело. Образ этот добавлял ей некую каплю опыта. Как гармонично она вписывалась в компанию грубых полярников. Иногда Линда вживалась в схему поведения «Леди-Босс». Становилась такой же черствой и крепкой, как камень. Но это воплощение она принимала, лишь когда требовались ее руки. Дэнни не мог наглядеться на сильную сторону Линды, даже несмотря на сложность привыкания к ней. Но он ясно понимал, что девушка увлечена своей профессией, так же, как и он сам. Это требовало от каждого молниеносной реакции и объективной оценки любого задания. В такие моменты смены ее характера, Дэнни было особенно приятно вызывать у нее улыбку. И в тот момент, когда Дэниел было продолжил разговор, прерванный созерцанием милейшей из улыбок, салон снегохода разорвал крик Йенсена: