Нечто ужасное произошло, нечто, не подвластное обычному человеческому разумению, и все, что оставалось предпринять небезразличному Кларку, так это лишь найти товарищей и убраться обратно во Францию, в родной и милый сердцу Марсель. Наведаться на досуге в «Ше Фонфа», где милашка Фифи улыбнется коронной улыбкой прованской кокетки и убежит в кухню за заказом. А уезжая домой на стареньком велосипеде, столь нуждающимся в замене, но все еще являющимся столь любимым и незаменимым, поприветствовать старого дядюшку Жоффруа. Дядюшка кивнет в ответ и улыбнется улыбкой младенца (он всегда забывал вставную челюсть, чему не особо огорчался, служа прохожим потехой). И в конце концов, выйдя ночью на балкон родной квартиры, среди спокойной умиротворенной улочки, потянуться и окинуть взглядом блики фонарей в резных бра.
Мощный поток ветра ударил в лицо. Отойдя от ностальгии, все чувства пришли в обычный жизненный цикл. В уши давил необычайно громкий свист, будто ветер проходил сквозь что-то, заставляющее его так разрываться. Некоторое время спустя свист превратился в рев. Достигая апогея, ревущий ветер наверняка имел целью разорвать барабанные перепонки человека. Но вот, когда каждый шаг становился все невыносимее, «Сандэй» заметил то, что означало конец опасного путешествия: направляющий канат, уходящий от одного из кольев, вольно болтался, повиснув пузом прямо над коркой снега. Кларк почувствовал прилив энергии и ускорив черепаший шаг, в считанные секунды оказался у злосчастного провала. Глянув вниз, на уступ, он увидел два болтающихся каната. В нескольких метрах от них трепыхалась часть забора с кольями, стукающимися об крутой спуск.
Поиск нужных приспособ для спуска занял некоторое время. Хотелось поскорее скрыться от неутихающего рева ветра, ныряющего в провал, из-за чего и получался такой невыносимый шум. Приготовившись ко спуску, Кларк взялся за один из канатов. Проверив его надежность, мужчина почувствовал что-то, покрывшее ладонь. Кларк отпустил канат и взглянув на перчатку, различил на ней кровь. Вот теперь Кларк еще раз убедился в том. Что «Сынок» ринулся к храму. Видимо бинты на порезанной ноге парня дали слабину и свежая рана пустила соки еще обильнее, чем при ее возникновении. Вновь переключившись на канат, Кларк начал осторожный, но по возможности ускоренный спуск на дно провала. А в облачных небесах едва заметно глядел на остров мутный диск солнца. Он возвещал о своем присутствии совсем низко над землей. Рождался новый день.
Глава 2: Двадцать Первый День
-Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы проклятые провели Гхур-Огмхар! – после минутной паузы, голосом оратора, цитировал Коллинз.
Три силуэта в окружении одержимых теней, вырывающихся из под ног, проходили уже третий зал, когда Нико обратился ко всем присутствующим (а не только лишь к Саре) с этим странным и абсолютно непонятным предложением. Обращение это могло превратиться в монолог, если бы не любопытство Сары Чэйсон:
-О чем ты?
-Я все никак не могу привыкнуть к своим новым знаниям. – усмехнувшись, пролепетал Нико.
Йенсен едва сдерживался от вспышки агрессии в сторону друга (или уже бывшего друга). Эти игры детей с пистолетом отца не пророчили счастливый конец. Так же и Нико слишком часто оперировал словами из неизвестной рукописи на стенах. Иногда Йенсен замечал чересчур яркий огонек в глазах товарища при упоминании почерпнутых знаний о Скуа-Рахавва, во время затянувшегося пребывания в храме. И слишком уж не сходились его истории о поисках выхода, с этими глобальными познаниями.
-Слишком уж много аспектов, отличающих нашу веру от веры ордена Скуа-Рахавва. – продолжил Коллинз. – И главное отличие их веры – это реалистичность догм и осуществление пророчеств. А Гхур-Огмхар, дорогая Сара и многоуважаемый Ингварр – это Церемония Возрождения, указанная в текстах Откровения.
-Откровения Познавших Скрытое? – переспросила «Леди-Босс», глотающая все сказанное Нико, как стакан воды посреди Сахары.
-Именно. – кивнул Нико.