— Нет. Я предполагаю, у них были какие-то дела.
— Конечно, но… — и снова Кардоне остановился на полу-фразе.
Таннер пытался представить, что дают Джою эти паузы: он должен понять смысл нежелания Берни и Лейлы встретиться и переговорить с ним.
— Берни, скорее всего, расскажет, в чем дело.
— Ага, — сказал Кардоне, но было видно, что он не слышал этих слов. — В общем-то я хотел только сказать тебе, что мы запоздаем. Я быстренько залезу под душ и мы отправимся к вам.
— До встречи, — удивляясь собственному спокойствию, Таннер повесил трубку. Похоже, он контролировал ход разговора. Контролировал его. Ему пришлось так вести себя. Кардоне явно нервничал и звонил, конечно, не для того, чтобы сообщить, что, мол, запаздывает. Хотя бы потому, что отнюдь не запаздывал.
Кардоне звонил, чтобы убедиться — явились ли остальные. Или едут ли они.
Вернувшись в гостиную, Таннер сел на свое место.
— Дорогой! Элис только что рассказала нам! Чудовищно! Это просто ужасно!
— Боже мой, Джон! До чего неприятное испытание! Так полиция считает, что это было ограбление?
— Это же утверждает и «Нью-Йорк таймc». Так что предположение обрело официальный статус.
— Я ничего не видел в «Нью-Йорк таймc», — твердо сказал Берни.
— Да и было всего несколько строчек где-то на последних страницах. На следующей неделе местная пресса выдаст на-гора первую полосу.
— Никогда не доводилось слышать о подобном ограблении, — сказала Лейла. — И не могу даже себе представить, честное слово, не могу.
Берни посмотрел на нее:
— Не знаю. В самом деле очень ловко сработано. Никаких следов, никому никакого вреда.
— Но вот чего не могу понять — почему не оставили нас в гараже? — Элис повернулась к мужу.
На этот вопрос он и сам толком не мог ответить.
— Полиция выяснила, почему они так поступили? — спросил Берни.
— Сказали, что нас одурманили слабо действующим газом. Грабители не хотели, чтобы Элис и дети увидели их. Очень профессионально.
— Просто бред, — сказала Лейла. — Как дети перенесли все это?
— Рей обрел у соседей славу героя, — сказала Элис. — А Джанет как следует и не поняла, что произошло.
— Кстати, а где Рей? — Берни показал на пакеты в холле. — Я надеюсь, он еще не вырос настолько, чтобы потерять интерес к авиамоделям. У меня тут такая штука с дистанционным управлением.
— Нет, он на улице. В бассейне, — Таннер заметил, что резкий тон, каким он произнес это, малость шокировал Берни. Даже Элис не могла скрыть удивления.
Ну и пусть, подумал Таннер. Пусть все видят, что отец ежесекундно думает о том, где находятся его дети.
Снова залаяла собака перед домом — послышался шум подъезжающего автомобиля.
— Это Дик с Джинни. А Рей не в бассейне, — добавила Элис, улыбнувшись Джону. — Он уже встречает гостей и здоровается с ними.
— Должно быть, услышал подъезжающую машину, — ни к селу ни к городу добавила Лейла.
Таннер подумал, зачем она это сказала, словно защищая Рея. Подойдя к парадным дверям, он распахнул их:
— Заходи, сынок. Тут кое-кто из твоих друзей.
У мальчика загорелись глаза, когда он увидел Остерманов. Они никогда не приезжали с пустыми руками.
— Здравствуйте, тетя Лейла. О, дядя Берни! — двенадцатилетний Реймонд Таннер неловко освободился из объятий Лейлы и, краснея, по-мужски пожал руку Берни.
— Мы тебе привезли кое-какую безделицу. В сущности, это сделал твой приятель Мерв, — Берни пересек холл и поднял пакет. — Надеюсь, его содержимое тебе понравится.
— Большое спасибо, — мальчик схватил подарки и убежал в столовую разворачивать.
Демонстрируя свою прохладную чувственность, показалась Вирджиния Тремьян — в рубашке мужского покроя с разноцветными полосками и в узкой юбке цвета хаки, которая подчеркивала каждое движение. В Сэддл-Уолли иные женщины терпеть ее не могли, но Джинни не стремилась в их общество. Она была хорошим другом.
— Я сообщила Дику, что ты звонил в среду, — обратилась она к Таннеру, — но он сказал, что тебе и не удалось бы дозвониться. Бедного ягненочка отправили на заклание в конференц-зал, набитый какими-то ужасными дельцами из Цинциннати и Кливленда, откуда-то еще… Лейла, дорогая! Берни, любовь моя! — Джинни клюнула Таннера в щеку и протанцевала мимо.
Вошел Ричард Тремьян. Он не сводил глаз с Таннера и не скрывал, что представшее перед ним зрелище его обрадовало.
Таннер почувствовал этот взгляд и излишне быстро повернул голову навстречу. Тремьян не успел отвести глаз. И журналисту показалось, что таким должен быть взгляд врача, когда тот изучает историю болезни.