когда закусок уже не осталось, мама собирает тарелки и говорит, что через несколько минут будет готов ужин. как только она выходит, тайни поворачивается ко мне.
тайни: я в нее влюблен.
да, пожалуй, тайни влюбчивый человек.
я: да, она ничего.
когда мама снова приходит и говорит, что ужин готов, тайни подскакивает с дивана.
тайни: ой! чуть не забыл.
он вручает моей маме пакет, который привез с собой.
тайни: подарок для хозяйки!
мама реально удивлена. она достает из пакета коробку – с ленточкой и всеми делами. тайни снова садится, чтобы она не стеснялась, тоже могла сесть и открыть коробку. мама очень аккуратно развязывает ленту. потом осторожно приподнимает крышку. внутри черный поролон, а под ним – что-то завернутое в пупырчатую пленку. с еще большей осторожностью она разворачивает пленку и достает совершенно обычную стеклянную миску.
до меня поначалу не доходит. ну, простая стеклянная миска. но у мамы перехватывает дыхание. она моргает, чтобы удержать слезы. потому что это не просто стеклянная миска. она идеальная. понимаете, гладкая и безупречная, и мы все сидим, смотрим на нее какое-то время, пока мама медленно вращает ее в руках. даже в нашей убогой гостиной она сверкает.
маме уже тысячу лет никто ничего подобного не дарил. а может, и никогда. ей таких красивых вещей не дарят.
тайни: я сам выбирал!
он себе даже не представляет. вообще не понимает, что только что сделал.
мама: ой, тайни…
она дар речи потеряла. но я-то вижу. по тому, как она держит эту миску. по тому, как она на нее смотрит.
я знаю, что велит ей разум, – сказать, что это слишком, что она не может принять такой подарок. даже при том, что она и не хочет отказываться. при том, что она в нее просто влюбилась.
так что я говорю:
я: красота. большое спасибо, тайни.
я его обнимаю в знак благодарности. потом мама ставит миску на кофейный столик, который она натерла до блеска. встает, разводит руки в стороны, и тайни ее тоже обнимает.
я никогда не позволяю себе мечтать о таком.
хотя, разумеется, только об этом и мечтал.
сказать честно, почти всю курицу с пармезаном съедает тайни, как и говорит по большей части он. в основном мы обсуждаем всякие глупости – почему мини хот-доги вкуснее больших, чем собаки лучше кошек, почему кошки оказались так популярны в восьмидесятых, когда сондхайм на несколько кругов обгонял ллойда уэббера (в этом обсуждении ни мама, ни я практически не участвуем). в какой-то момент тайни замечает на холодильнике мамин магнит с картиной да винчи и интересуется, бывала ли она в италии. и она рассказывает ему о своем путешествии на первом курсе колледжа с тремя друзьями, и в кои-то веки это оказывается интересная история. тайни замечает, что ему неаполь понравился даже больше, чем рим, потому что там люди очень колоритные. и говорит, что даже для мюзикла сочинил песню о путешествиях, но в окончательную версию она все же не попадет. и поет несколько куплетов из нее:
впервые, за сколько я себя помню, мне кажется, что маме искренне весело. она даже подпевает. и когда тайни умолкает, она хлопает от души. мне кажется, пора заканчивать этот фестиваль любви, пока тайни с мамой не сбежали от меня и не сколотили группу.
я предлагаю помыть посуду, мама делает вид, что она от этого в полном шоке.
я: да я постоянно мою.
мама серьезно смотрит на тайни.
мама: правда.
а потом начинает хохотать.
это меня не особо радует, хотя я понимаю, что все могло пойти куда хуже тысячей различных способов.
тайни: а я хочу посмотреть твою комнату!
и это не означает, что у него ширинка расходится! когда тайни говорит, что хочет посмотреть твою комнату, это значит, что он хочет посмотреть… твою комнату.
мама: идите. посудой я займусь.
тайни: спасибо, миссис грейсон.
мама: энн. зови меня энн.
тайни: спасибо, энн!
я: да, энн, спасибо.
тайни хлопает меня по плечу. наверное, он хотел легонько, но мне кажется, что мне в руку только что въехал «фольксваген».