– Трудная неделя. Трудный месяц. Трудная жизнь, – говорит он через некоторое время.
Он довольно быстро отходит, вытирает глаза торчащим из-под полосатого свитера воротником тенниски.
– Когда встречаешься с кем-то, у тебя есть специальная разметка: Поцелуй, Важный разговор, Три слова – а потом вы садитесь на качели и расстаетесь. Можно эти вехи на график наносить. И всю дорогу с избранником сверяешься: а можно? Если я скажу вот это, ты ответишь мне тем же? Но в дружбе ничего подобного нет. Любовные отношения – это осознанное решение. А дружба просто складывается.
С минуту я просто смотрю на поле. Тайни сопит.
– Я тебя выбираю, – говорю я. – Черт, да, я тебя сам выбираю. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне в гости через двадцать лет со своим мужиком и приемными детишками, и хочу, чтобы наши дети, черт побери, играли вместе, а мы тобой будем, например, пить вино и обсуждать ситуацию на Среднем Востоке или чем там еще мы будем в старости заниматься. Мы с тобой так давно дружим, что выбирать уже не надо, но если бы было надо, я бы выбрал тебя.
– Ага, все хорошо. Но что-то ты расчувствовался, Грейсон, – отвечает Тайни. – Как-то это меня вымораживает.
– Понял.
– Никогда больше не говори, что ты меня любишь.
– Но я тебя люблю. Меня это не смущает.
– Грейсон, серьезно, прекрати. Иначе меня стошнит.
Я ржу.
– Помочь тебе со спектаклем?
Тайни сует руку в карман, достает аккуратно сложенный блокнотный листок и отдает его мне.
– Я уж думал, ты никогда не предложишь, – с ухмылкой говорит он.
Уилл (и Джейн, но в меньшей степени),
спасибо за предложенную помощь в постановке мюзикла «Обними меня покрепче». Я буду беспредельно благодарен, если вы оба в день премьеры поможете за кулисами с переодеванием, да и просто будете успокаивать актеров (ладно, скажу прямо: меня).
К тому же оттуда будет очень хорошо видно.
К тому же, хотя у Фила Рейсона и так отличный костюм, будет еще лучше, если Гэри предоставят настоящую грейсонову одежду.
Более того, я думал, что перед премьерой успею сделать микс, в котором под нечетными номерами будет панк-рок, а под четными – песни из мюзиклов. Но у меня на это не хватит времени; так что будет поистине чудесно, если вы этим займетесь.
Вы очаровательная пара, я невероятно рад, что свел вас, и я не испытываю к вам никакого презрения, не услышав благодарности за то, что я сделал вашу любовь возможной.
Остаюсь искренне ваш…
Ваш верный слуга и сводник…
Который недавно остался один в океане боли, но продолжает работать не покладая рук, чтобы привнести в ваши жизни хоть немного света… Тайни Купер
Я читаю и смеюсь, и Тайни тоже смеется и кивает, словно в поддержку того, что он воистину крутой.
– Мне жаль, что со вторым Уиллом Грейсоном так вышло, – говорю я.
Его улыбка слетает с лица. Но кажется, что эта реакция адресована моему тезке, а не мне.
– Он был уникален.
Когда Тайни это говорит, я словам не доверяю, но потом он выдыхает через сжатые губы, щурит грустные глаза и смотрит вдаль, и тогда я верю.
– Мне, наверное, пора браться за дело? Спасибо за приглашение за кулисы.
Тайни встает и начинает кивать, иногда с ним такое бывает, и по этому повторяющемуся движению я понимаю, что он старается самого себя в чем-то убедить.
– Да, пойду продолжу бесить актеров и помощников своими тираническими указаниями.
– Тогда до завтра.
– И до всех последующих дней, – отвечает Тайни, слишком сильно хлопая меня по спине.
глава восемнадцатая
я начинаю задерживать дыхание. не так, когда проходишь мимо кладбища или типа такого. нет. хочу проверить, сколько продержусь до того, как потеряю сознание или умру. это удобное развлечение – можно практиковать где угодно. на уроке. за обедом. в туалете. в собственной комнате, в тишине и непокое.
хреново то, что неизбежно наступает момент, когда я все же делаю вдох. контролировать себя могу только до определенных пределов.
я уже не жду, что тайни отзовется. я его обидел, он меня возненавидел – все просто. он перестал слать мне эсэмэски, и я понимаю, что мне вообще никто не пишет. и в мессенджере тоже. всем вообще плевать.
теперь, когда я ему не нужен, я вижу, что вообще больше никому не нужен.
ну да, есть гидеон. он особо не писатель, но в школе всегда интересуется, как дела. и мне постоянно приходится переставать не дышать, чтобы ему ответить. иногда я даже говорю правду.
я: серьезно, так теперь до конца жизни? я, по-моему, на это не подписывался.