Ему удалось запустить машину с третьей попытки. Двигатель заревел, черный дизельный дым расплылся в утреннем воздухе. Затем, управляя резкими, неуклюжими движениями, он направил экскаватор к полиэтиленовому тенту.
Охранник, засунув руки в карманы, вышел посмотреть. Дэн отсалютовал ему, и тот помахал рукой в ответ. «Бедняга, - подумал Дэн. - Посмотрим, что будет, когда он увидит, что я собираюсь сделать».
Дэн опустил ковш машины и начал медленно двигаться вперед, сгребая огромные, похожие на ковер пласты твердой серой глины, а также деревянные опоры, инструменты, старые двери и прочий хлам. Он высыпал весь ковш прямо на тент, который сразу же рухнул. Затем он подал назад и собрал в ковш еще больше грязи.
На мгновение Дэн подумал, что, возможно, этим можно и ограничиться - что он без каких-либо проблем вновь захоронил Йог Сотота. Но когда он в третий раз отъехал назад, грязь внезапно взорвалась и забрызгала лобовое стекло машины, будто черная кровь.
Дэн ожесточенно сражался с передачами экскаватора. Но затем двигатель заглох, и ему не осталось ничего иного, кроме как наблюдать, как земля вскипает перед ним, словно огромная грохочущая гора из сжиженной глины.
Доски и инструменты разлетались во все стороны. Шквал из обломков с грохотом стучал по кабине экскаватора.
А затем сама грязь раскрылась подобно ужасной пасти, закручиваясь все быстрее и глубже. Дэн почувствовал тошнотворный холодный запах скотобойни, запах, который исходил, скорее, откуда-то извне этого мира, чем изнутри его. И из грязи, сияя ярче солнца, стали подниматься друг за другом шары дрожащего света - сферы, которые распадались на части и извергали из себя блестящую черную, кишащую щупальцами протоплазму. Йог Сотот, Старейший Бог, из невообразимо давних времен; властелин первобытной слизи.
Дэн не слышал своего крика. Все, что он сейчас слышал, это шум запустившегося дизеля экскаватора и протестующий рёв его передачи. Он забрасывал кучи сырой глины в открытую пасть, отъезжал и толкал в нее больше почвы, в то время, как весь участок сверкал и содрогался от ужасной мощи Йог Сотота.
Разрушительный взрыв расколол утренний воздух. Сотрясение от него ощущалось даже в Кройдоне, на расстоянии семнадцати миль. Казалось, что раскололась сама субстанция мира, что, в общем-то так и было.
Охранник увидел, как экскаватор растворился в ослепительно-белом свете, а затем участок опустел; на нем больше не было никого. Ни света, ни дрожащих шаров. Только туман, предупреждающие флажки и скорбные звуки невидимых барж на утренней Темзе.
Прошел почти месяц, прежде чем Рита получила рукописные заметки, которые ей отправил Дэн. Она уехала из “Эттингтон-Парка” и отправилась к своим родителям в Уилтшир. Девушка не смогла понять большинство записей. Но самая последняя страничка, вырванная из репортерского блокнота, обладала ужасной логикой, которая практически перевернула ее сознание.
Теперь я уверен, что Йог Сотот заставил Шекспира построить театр “Глобус”, забрав его сына Хамнета; и что он прятался там годами, оказывая влияние на жизнь яковианского Лондона. Я также убежден, что Шекспир сам сжег “Глобус”; погибнув там, но, наконец, освободив Хамнета от Йог Сотота. Человек, который пытался написать последнюю пьесу Шекспира, «Два знатных родича», был не самим Шекспиром, а его сыном Хамнетом, воскрешенным или освобожденным, в зависимости от того, во что вам легче всего верится. Согласно запискам современников, Хамнет обладал «наружностью своего родителя», а, проведя пятнадцать лет под опекой Йог Сотота, он, вероятно, выглядел почти таким же старым, как и сам Уильям. Я убежден, что именно это – настоящая правда о том, что случилось с Шекспиром. Вспомните, что «Уилл Шекспир» не смог закончить пьесу «Два знатных родича», и что акты II, III и IV за него дописывал Джон Флетчер.
Я еще не понимаю, что на самом деле представляет из себя этот Йог Сотот, но то, что он сделал с Холманом, показывает, что он чрезвычайно опасен. Именно я инициировал проект, который привел к тому, что его откопали. И я же должен вновь его похоронить. Отправляю эти заметки на случай, если что-то пойдет не так.
Три дня спустя Рита приехала в Стратфорд-на-Эйвоне на машине своего отца и положила небольшой старомодный букет на могилу в церкви Святой Троицы, которая, как считалось, хранила в себе останки Уилла Шекспира. Надпись на букете гласила: «Хамнету; В Конце Концов; От Отца, Который Любил Тебя Больше, Чем Жизнь ".