— Вовсе нет. Между работой и свиданиями со Спенсером, я не замечала ничего вокруг. — Она выглядит расстроенной. — Я даже не спала прошлой ночью, чтобы посмотреть, как ты после своего визита к Уиллу. Все, что я знаю, — ты спала, когда я уходила утром. Я ужасный друг. Вы все еще не разговариваете?
— Джаз, ты занята, и ведь это я заставила тебя этим заниматься. Я в порядке. И дело точно не в том, что мы не разговариваем. Просто я сказала ему, что мне нужно подумать.
— О чем?
— Честно, все отлично. Тут не о чем говорить.
Джаз встает.
— Итак, это явно чрезвычайная ситуация. Чай или маргарита?
Я хихикаю.
— Не искушай меня. Я весь день смотрю на эту текилу, но у меня много работы.
— Хорошо, тогда я пойду за чайником. Ты будешь? — Она резко поворачивается и направляется к кухне, останавливаясь на полпути и поворачиваясь ко мне. — Ну, идем же! — говорит она с нетерпением и ждет, пока я со стоном встаю, следую за ней и сажусь на табурет.
— Итак? — требует она.
Боже, может быть мне все-таки следовало выбрать текилу?!
— Итак, я была раздражена…
— Раздражена? Ты это так теперь называешь?
— Ага, ладно. — Я краснею. — Я была очень зла, но думаю, что имела полное на это право. От него веет то жаром, то холодом.
— Поэтому ты пошла туда раздраженная и устроила разнос его заднице?
— Таков был план. Только… я была в растерянности, когда увидела его.
Джаз корчит рожицу.
— Э-э-э, он что, дрочил?
— Нет. Он свернулся калачиком в кресле, глубоко погруженный в книгу. Кстати, знаешь ли ты, что твой парень стащил твою копию «Слепой Веры» и отдал ее Уиллу?
— Что? — вздыхает она, зажимая ладонью рот. — Я его прикончу, — решительно говорит Джаз.
Я киваю.
— Да-да.
— О, Боже мой, Мэгс, мне очень жаль, он умрет, я обещаю. — Она качает головой.
— Станет только хуже.
— Как?
— Именно эта книга из всех… — Я сглатываю. Я никогда не говорила ей об этом, как будто я никогда не говорила ей об Уилле. Она стала моей новой жизнью вдали от этой боли, поэтому я не портила ее, я просто пошла дальше.
— Почему имеет значение, какая именно книга?
— Потому что «Слепая Вера» об Уилле.
Она таращит на меня глаза.
— Неееет!
— Да.
— Нет!
— Это не перестанет быть правдой, если ты продолжишь говорить «нет».
— Ох, черт возьми! Так ты…? Я имею ввиду, все это было у вас с Уиллом, ну ты понимаешь… это все?
Я хихикаю.
— Боже, нет, Уилл был мистером Милый-и-Невинный. — «Был», думаю я про себя. Неужели он правда настолько изменился?
— Ну и как тогда «Слепая Вера» может быть о нем?
— Эта история немного основана на нашей, до того, как мы расстались. Я придумала остальное, все второстепенные аспекты — все это вымысел.
Она поднимает брови и присвистывает:
— Это выдуманная история, которую ты написала о реальном человеке.
— Я знаю. Я никогда не думала, что он это увидит. Мы потеряли связь, я переехала. Именно по этой чертовой причине я использую псевдоним.
Она заметно съеживается, когда снова осознает свою вину.
— Еще раз прости! Он много прочитал?
— Мне показалось, что чуть больше половины.
— Вот черт!
Я закрываю лицо руками, потому что, если я буду слишком много думать о том, что он успел прочитать, я сгорю от стыда. Я не знаю, смогу ли я встретиться с ним снова, даже если книга ему понравится.
— Может быть, он не читал ее по-настоящему, может он искал только горячие сцены?
— Неа, он читал все.
— О нет! Как он это воспринял?
— Оооох, — все, что я могу сказать, когда вспоминаю, как он держит роман. Я прячу лицо в ладони. Я все еще не могу поверить, что он сделал это.
Она рывком открывает холодильник и вытаскивает молоко, сердито хлопнув упаковкой по столу.
— Честно, Мэгс, мне так жаль. Он будет строго наказан.
— В этом нет необходимости. Возможно, это сработало мне на пользу, тебе не обязательно говорить все Спенсеру. Его эго и так чересчур раздуто.
— Правда? — она выглядит удивленной.
— Не знаю, может быть, — меня передергивает.
— Что это значит?
— Ну, это возможно. Еще слишком рано говорить об этом.
— Ты говоришь загадками, — отвечает она, наливая молоко в две дымящиеся чашки.
— Уилл сразу понял, что эта книга о нас. Я, конечно, отрицала это, но он прочитал достаточно. И теперь он думает, что все эти годы я фантазировала о том, чтобы доминировать над ним.
— А ты этого хочешь?