Я хихикаю и наклоняюсь вперед, чтобы оставить легкий поцелуй на его губах.
— Но не жди, что я буду твоим секс-рабом, — он смотрит на свой член, который съежился так же, как и его эго. — Нет шансов, что у меня когда-нибудь снова встанет.
Я усмехаюсь.
— Если это все-таки случится, я позволю тебе трахнуть меня.
Он улыбается, потом вздыхает.
— Спасибо, но не думаю, что моя гордость сможет выдержать сегодня еще одно подчинение.
О, мой Бог.
Я. Чувствую. Ужас.
Тогда у меня появляется идея.
— Оставайся здесь, — я вскакиваю и направляюсь к двери.
— Куда ты идешь? — он зовет меня, но я игнорирую его и сбегаю вниз по лестнице. Я вернусь гораздо быстрее, если не стану отвечать.
Джаз и Спенсер, по-видимому, решили спешно удалиться, поэтому я направляюсь прямо на кухню. Я знаю, что у нас там были огромные ножницы. Они для раскройки тканей: действительно острые и тяжелые. Уверена, папа должен был сохранить их. Я нахожу их во втором ящике. Это должно сработать. Я возвращаюсь к лестнице, а затем останавливаюсь. На всякий случай, если я не смогу разрезать веревку ими, я хватаю один из японских ножей из подставки.
Когда возвращаюсь в свою комнату, Уилл сидит, стягивая веревку с лодыжек связанными руками. Похоже, их было не так уж и сложно развязать. Он поднимает взгляд и широко раскрывает глаза, когда взгляд падает на оружие, которое я принесла.
— Эй, стоп, давай не будем сходить с ума. Я не могу защитить себя.
Я встаю на колени рядом с ним и кладу нож на пол. Я держу ножницы.
— Я принесла их, чтобы разрезать веревку. Это будет быстрее, чем пытаться ее развязать.
— А для чего нож?
— Он понадобиться, если я не справлюсь ножницами.
— Если ты не сможешь сделать это с помощью ножниц, как ты это сделаешь с помощью ножа?
Я киваю на нож, когда скольжу лезвиями ножниц под веревки на его запястьях.
— Они для ткани. Эта вещь — особая японская сталь. Он может резать кости.
Он смотрит на меня со страхом в глазах.
— Тогда, пожалуйста, постарайся справиться ножницами!
Я улыбаюсь и концентрируюсь: разрезать веревку легче, чем я ожидала.
— О, спасибо. Блядь, — говорит он, растирая запястья.
— Мне очень жаль, это всецело моя глупая ошибка. Я не подумала.
— Нет, это не твоя вина. Я должен был подумать лучше. Это просто фантазия, и лучше ей фантазией и остаться.
— Черта с два, — хмурюсь я. Он серьезен, и это меня напрягает.
— Нет, хватит, Мэгс, я должен просто пройти через это.
— Как насчет меня? Должна ли и я это преодолевать?
Он пожимает плечами.
— Я знаю, что тебе нужно.
— И что же?
— Тебе нужно взять все в свои руки.
Он смеется, но как-то безрадостно.
— Я не особенно хорош в этом.
— Нет, может быть и нет, — я встаю и протягиваю ему руку. — Но ты хорошо выполняешь приказы, верно?
— Наверное, — Он смотрит на меня и берет меня за руку.
Я жду, когда он встанет и посмотрит мне в глаза, прежде чем сказать это:
— Трахни меня.
Он смотрит на меня неуверенно.
— Я серьезно. Трахни меня.
— Я не знаю, Мэгс, я…
Я прерываю его, прежде чем он начнет подбирать оправдания.
— Тебе ведь понравилось трахать меня в задницу?
Он краснеет, это прелестно.
— Было хорошо, правда?
— Потрясающе.
— Разве ты не хочешь закончить то, что мы начали?
— Да, но…
Я поднимаю руку.
— Я меняю правила. Ты кончишь сегодня… при условии, что ты станешь главным, прижмешь меня и трахнешь. — Я позволяю ему обдумать это несколько секунд. Он выглядит так, словно рассматривает эту возможность. Мне просто нужно его подтолкнуть. — И, если ты этого не сделаешь, ты не сможешь кончать месяц.
Что-то щелкает в нем. Он стягивает мой топ и снимает его через голову. Моя голова откидывается назад, когда он прикусывает мою шею и скользит рукой под юбку.
Он откидывается назад, чтобы смотреть на меня. Когда его пальцы скользят внутри меня, в его глазах зажигается огонь.
— Ты действительно плохая. Куда делись твои трусики?
— Кто сказал, что я надела их утром?
Он неодобрительно хмурится.
— С этой юбкой ты всегда будешь надевать белье, хорошо?
Я поднимаю брови.
— Если ты рядом со Спенсером, независимо от того, что ты носишь, на тебе всегда должно быть белье.
— Я не знала, что мы будем рядом со Спенсером так долго и, кроме того, он смотрит только на Джаз. Он не пялится на меня, — хихикаю я.
— Спенсер по уши влюблен в Джаз, и неважно, что он говорит. А еще он большой мудак и целый месяц будет всем рассказывать, если из-за порыва ветра ты сверкнешь перед ним задницей… или еще хуже.