В кабинете зазвонил телефон.
— Я отвечу, — сказала Рут, постепенно овладевая ситуацией.
— Ну? Кто это? — спросил Гарольд, как только она вернулась.
— Всего-навсего «Воскресные новости». Хотят взять у тебя интервью.
— У меня? Эта подметная газетенка? С какой радости?
Миссис Ротткомб ответила не сразу.
— Надо бы выпить кофе, — проговорила она и принялась возиться с электрическим чайником.
— Да говори же, ради Христа! Интервью о чем?
Пару секунд Рут молчала, выбирая, куда нанести удар.
— О том, что ты водишь в дом молодых людей. Только и всего.
Гарольд Ротткомб лишился дара речи. «Только и всего»! Некоторое время оторопь боролась в нем с яростью, но затем плотину прорвало:
— Ради всего святого! Не я привел этого козла. А ты! Я никогда не водил в дом молодых людей. И вообще, какой же он молодой? Ему все пятьдесят, если не больше! Ушам своим не верю! Я, наверное, стал плохо слышать. Мне отказывает слух.
— Я лишь повторила слова того человека. Он сказал: «молодых людей». Но это не все. Он еще упомянул «мальчиков по вызову», — подлила масла в огонь миссис Ротткомб. Ничего, главное отвести удар от себя.
Член парламента выкатил глаза. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар. Вот бы кстати, подумала Рут. Не пришлось бы больше объясняться. Но удара не случилось — зато снова зазвонил телефон.
— Теперь уж я подойду! — завопил Гарольд и как бешеный бык ринулся в холл. Скоро Рут услышала, как муж советует кому-то, кого он в первую же минуту разговора назвал «пидором», отвязаться подобру-поздорову и оставить его в покое. Она захлопнула дверь, налила себе кофе и стала думать, как быть дальше. Гарольд отсутствовал довольно долго и вернулся притихший.
— Это Чарльз, — мрачно буркнул он.
Миссис Ротткомб кивнула:
— Я так и думала. Очень умно — обозвать и послать подальше председателя местного отделения партии! А ведь твое место было таким хорошим и надежным.
Представитель Оттертона с ненавистью поглядел на жену, но вдруг просветлел и нанес ответный удар:
— Кстати, есть и хорошие новости. Твоего любовничка Бэттлби обвиняют в нанесении увечий офицеру полиции! И он взят под стражу по подозрению в более серьезных правонарушениях, как то: хранение материалов педофильского содержания и, весьма вероятно, поджог. Насколько я понял, вчера ночью Мелдрэм-Мэнор сгорел дотла.
— Правильно понял, — невозмутимо сказала миссис Ротткомб. — Я сама была на пепелище. Только это не наша забота. А Бэттлби, скорее всего, сгниет в тюрьме.
Снова зазвонил телефон. Ошеломленный бессердечием жены, Гарольд позволил ей подойти.
— На этот раз «Картины будней», — сообщила она, вернувшись. — Они не сказали, зачем им твое интервью, а значит, звонили по той же наводке. У кого-то оказался слишком длинный язык.
Гарольд трясущейся рукой налил себе еще бренди.
Миссис Ротткомб презрительно покачала головой. Временами — и сейчас как раз был такой случай — ее просто поражало, что столь жалкий человек сумел сделать столь успешную политическую карьеру. Надо ли удивляться, что страна катится в тартарары. Опять телефон!
— Ради бога, не отвечай, — взмолился Гарольд.
— Глупости! Обязательно надо ответить. Иначе скажут, что мы прячемся. Вот что, предоставь все мне, — ответила Рут. — Криком ничего хорошего не добьешься.
И пошла к телефону. Гарольд поспешил в кабинет, к отводной трубке.
— Нет, он еще в Лондоне, — услышал он голос жены и тут же узнал, что у звонившего, репортера «Эха недели», совершенно другие сведения. «Кстати, не вы ли миссис Рут Ротткомб, супруга теневого министра социальных преобразований»?
Миссис Ротткомб сухо подтвердила, что это она.
— Скажите, а правда, что в четыре часа утра вы находились в обществе некого Бэтглби? И что в это же самое время полиция обнаружила у него кнуты, кляп, наручники и педофильские журналы садомазохистского толка? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
Миссис Ротткомб мигом потеряла хладнокровие. И голову.
— Возмутительная, наглая ложь! — закричала она. Гарольд отодвинул трубку подальше от уха. — Попробуйте только это напечатать! Я подам в суд за клевету!
— У нас очень надежный источник информации, — заявил собеседник. — Верный источник; мы отследили его звонок. Этому типу, Бэттлби, предъявлено обвинение. Ему светит срок по делу о поджоге. А еще он избил полицейского. Наш источник сообщил, что вы довольно продолжительное время лечили «Бобби Бо-бо» от одной болезни с помощью кнутов и наручников. И что местные жители называют вас «Рута-Шпицрутен».
Миссис Ротткомб швырнула трубку. Гарольд подождал секунду и услышал, как репортер спрашивает у кого-то, записался ли разговор. Ему ответили: «Записался. И мы все выяснили. Муж — теневой министр социальных преобразований. Да, историйка скабрезная, иначе не скажешь. А реакция бабы только подтверждает то, что говорят копы».
Гарольд Ротткомб положил трубку на рычаг. Рука неостановимо дрожала. Карьера висела на волоске. Он вернулся на кухню и принялся орать:
— Я знал, что так и будет! На кой черт ты связалась с этим засранцем? Да он просто король засранцев!.. Бобби Бо-бо и Рута-Шпицрутен. Господи боже! А ты им еще судом угрожаешь. Кошмар, кошмар!
Он отхлебнул кулинарного бренди — обычный уже закончился. Миссис Ротткомб смерила мужа ледяным взглядом. Власть и влияние с невероятной быстротой ускользали у нее из рук. Надо срочно найти всему приемлемое объяснение. Отрицать, что она общалась с треклятым Бэттлби, поздно — однако можно сказать, что это делалось из жалости, чтобы болвана не лишили водительских прав. Или просто, что он пьянчуга? Кто мог бросить порнографические журналы в «рейндж-ровере» на всеобщее обозрение? Только идиот. А случайно поджечь собственный дом? Алкоголики непредсказуемы, а Боб вчера вечером был пьян в стельку. Это факт. Он был не в себе и ударил суперинтенданта, но все равно… Впрочем, судьба Бэттлби ее не волнует. Спасать надо себя. И Гарольда. Он, конечно, тоже хорош гусь, но все-таки, как теневой министр, пользуется определенным влиянием. По крайней мере, пока. И этим обязательно надо воспользоваться для спасения их репутации. Да, но ведь есть еще бесчувственное тело в гараже. Миссис Ротткомб сосредоточила все мысли на решении этой проблемы. Прежде всего, нужно оградить от скандала Гарольда. Пока член парламента гулко глотал бренди, его жена начала действовать. Она выхватила у него из рук бутылку и рявкнула:
— Хватит! Еще капля и за руль будет нельзя! Тебе надо немедленно возвращаться в Лондон. А я останусь здесь и разберусь с полицией.
— Хорошо, еду, еду, — забормотал Гарольд. Но было поздно: к парадному входу подъехала машина, и оттуда вышли двое мужчин, один — с камерой. Гарольд Ротткомб с проклятиями выскочил в заднюю дверь, пробежал по газону мимо бассейна и, перемахнув через низенькую ограду, спрыгнул в искусственный ров. Здесь можно спрятаться. Рут права: никто не должен знать, что он приезжал домой. Как только уедут репортеры, он пулей полетит назад в Лондон. Гарольд сел, привалился спиной к ограде и стал смотреть на деревенские просторы, на далекую, темную, извилистую нить реки, текущей к морю. Все это казалось таким мирным. Раньше. Не сейчас.
А у парадной двери дома теневою министра происходило такое, что грозило подтвердить самые недобрые его опасения. Откровенная неприязнь, которую миссис Ротткомб испытывала к пронырливым журналистам, успела перерасти в слепую ярость. Бультерьеры Уилфред и Чилли бежали по пятам за хозяйкой. Им передалась тревога, охватившая весь дом. Снизу неслись крики, телефон трезвонил не переставая, а Рут произнесла слово, которое, как по собственному горькому опыту знали собаки, не предвещало ничего хорошего. Стоя позади Рут возле парадной двери, они чуяли ее гнев и ее страх.
Глава 13
Репортер и фотограф «Воскресных новостей», стоявшие по другую сторону, обладали куда меньшей восприимчивостью. Им было не привыкать третировать героев интервью. Желтизна «Воскресных новостей» внушала благоговейный ужас даже самым хищным акулам бульварной журналистики. Эта газета являла собой непревзойденный образец жестокой беспардонности — иначе говоря, производила первостатейные помои. А Палач Кэссиди и Убъектив Кид, как метко прозвали торчавших перед дверью репортеров коллеги по профессии, слыли опытными канализационными крысами и гордились своей репутацией. Они уже успели расспросить жителей Мелдрэм-Слокума о Бэттлби и Руте-Шпицрутен и крайне продуктивно побеседовать с полицейским, который недавно сменился с дежурства, а далее решили действовать в обычной брутальной манере и направились прямиком в Лилайн-Лодж. Табличка на воротах «Осторожно, злые собаки» ни на секунду их не смутила — за годы работы доводилось сталкиваться с псами всех видов и мастей. Встречи не всегда заканчивались благополучно, но Палача с Убъективом не пугала никакая опасность — надо было держать марку. А пакостная история с теневым министром и мальчиками по вызову сулила обернуться истинным подарком.