– Это все, дитя мое? – спросил он, когда Евин репертуар наконец иссяк.
– Да, святой отец, – прорыдала Ева.
– Слава Богу, – произнес святой отец Джон Фрауд с чувством и стал думать, что делать дальше. Если верить хотя бы половине того, что она наговорила, он видел перед собой такую грешницу, по сравнению с которой экс-протодиакон из Онгара был просто святым. С другой стороны, в ее исповеди были некоторые несообразности, которые заставляли его помедлить с отпущением грехов. Исповедь полная лжи отнюдь не говорит о полном раскаянии.
– Как я понял, вы замужем, – начал он с сомнением, – и этот Генри является вашим законным обвенчанным мужем.
– Да, – ответила Ева – Милый Генри.
Бедолага, подумал викарий, но чувство такта помешало ему сказать это вслух.
– И вы его покинули?
– Да.
– Ради другого мужчины?
Ева отрицательно покачала головой.
– Чтобы проучить, – сказала она неожиданно воинственно.
– Проучить? – переспросил викарий, судорожно пытаясь сообразить, какой урок мог извлечь несчастный мистер Уилт из ее отсутствия. – Вы сказали, проучить?
– Да, – подтвердила Ева. – Я хотела, чтобы он понял, что не может без меня обойтись.
Святой отец задумчиво потягивал спирт. Если верить хотя бы четверти ее исповеди, то муж должен быть счастлив, что получил наконец возможность обходиться без нее.
– И теперь вы хотите к нему вернуться?
– Да, – ответила Ева.
– А он этого не хочет?
– Он не может. Его забрала полиция.
– Полиция? – переспросил викарий. – Нельзя ли поинтересоваться, за что его забрали?
– Они говорят, что он меня убил, – сказала Ева.
Святой отец Джон Фрауд смотрел на нее с возрастающим беспокойством. Теперь он наверняка знал, что миссис Уилт не в своем уме. Он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие в случае необходимости, но, не обнаружив ничего более подходящего, чем гипсовый бюст поэта Данте и бутылки польского спирта, взял последнюю за горлышко. Ева протянула стакан.
– Вы просто ужасны, – сказала она. – Вы меня совсем споили.
– И то верно, – заметил викарий и поспешно поставил бутылку. С него хватало оказаться одному в доме с крупной, пьяной, полуголой женщиной, которая воображала, будто муж ее убил, незачем было еще и подводить ее к мысли, что он ее намеренно спаивает. Святому отцу вовсе не хотелось стать объектом пристального внимания следующего номера воскресной газеты «Ньюз ов зе уорлд».
– Вы, кажется, сказали, что вас муж убил… – он замолчал, сообразив, что развитие этой темы вряд ли может принести плоды.
– Как он мог меня убить? – спросила Ева. – Я же вот, вся тут, правда?
– Вне всякого сомнения, – сказал викарий.
– Вот видите, – сказала Ева. – И вообще, Генри не может никого убить. Не знает как. Он даже предохранитель не в состоянии заменить. Я сама все в доме делаю. – Она подозрительно посмотрела на викария. – Вы женаты?
– Нет, – ответил святой отец, вдруг страстно пожалев об этом факте.
– И что вы можете знать о жизни, если вы не женаты? – спросила Ева грубо. Польский спирт оказывал свое действие, и она вдруг почувствовала себя жутко несчастной.
– Мужчины. Какая от них польза? Даже дом держать в порядке неспособны. Поглядите на эту комнату. Я вам говорю. – Она развела руки в стороны, чтобы придать убедительности своим словам, и чехол упал на пол. – Вы только посмотрите. – Но у святого отца не хватало глаз, чтобы смотреть по сторонам. При взгляде на стоящую перед ним Еву он понял, что его жизнь в опасности. Он вскочил со стула, сильно ударившись о стол, попавшийся по дороге, перевернул корзину для мусора и выбежал в холл. Пока он искал, куда бы спрятаться, раздался звонок в дверь. Святой отец Джон Фрауд открыл дверь и оказался лицом к лицу с инспектором Флинтом.
– Слава Богу, вы пришли, – выдохнул он. – Она там.