Может эта точка невозврата называлась «Мюнхенским сговором», который имел место осенью 1938 года? Тогда Гитлер потребовал отторжения части Чехословакии, так называемой Судетской области, где издавна проживало немало немцев. Великобритания и Франция также имели обязательства перед этой страной. Но правительство в Лондоне тогда решило — это так далеко, на континенте; при чем здесь мы? «Почему британцы должны носить противогазы и рыть траншеи, если два народа поссорились из-за вопросов, на которых мы не разбираемся?», — говорил тогда премьер-министр Чемберлен.
Он полетел к Гитлеру, провел переговоры. В Мюнхене они, а также президент Франции Деладье и союзник Гитлера, дуче Италии Муссолини заключили соглашение о «мирной передаче» Судетской области Германии. На эту встречу не пустили президента Чехословакии Бенеша — ему просто дали документ на подпись, и он ее поставил.
Чемберлен вернулся в Лондон победителем! Он сообщил, что привез мир нынешнему поколению. Англичане радовались, как будто это было Рождество — проблема решена! Однако вскоре не только Судеты, но вся Чехословакия была оккупирована. Благодаря ее ресурсам, заводам, специалистам стала возможна война с Польшей. А затем ресурсы Польши послужили базой для атаки Дании, Норвегии, Нидерландов, Бельгии… Если падет Франция, мощь всей Европы будет направлена на Англию. И тогда…
Сейчас это понимали многие. Но в 1938 году только зануда Черчилль, которого не допускали к реальным политическим рычагам и который был вынужден довольствоваться выступлениями в парламенте, прокомментировал «Мюнхенский сговор»: «Великобритании был предложен выбор между бесчестием и войной. Она получила бесчестие, но она получит и войну». Полтора года понадобилось британцам, чтобы понять, о чем и почему Черчилль тогда кричал с каждой возможной площадки.
Возможно, стартом новой мировой войны стала оккупация Германией Австрии — аншлюс, который прошел почти без жертв вначале 1938 года? Или события в Рейнской демилитаризованной зоне? Или дерзкая война Италии в далекой Эфиопии? Или агрессия Японии в континентальной Азии? Или вообще давний переворот в России, этот «призрак коммунизма», подтолкнувший ряд правительств к созданию антикоминтерновского союза? А может, «красная кнопка» была нажата в США, во время кризиса десятилетней давности? Вдруг правы те «высоколобые» эксперты, которые утверждают: всему причиной экономика — отрасль, в которой Черчилль чувствовал себя слепым котенком? А если эта проклятая экономика и запустила цепь реакций: от денежной девальвации и массовой безработицы до общественных беспорядков и прихода к власти нацистов в Германии в 1933 году?
А может Мировая война, которую уже назвали Первой, в отличие от нынешней, Второй мировой — так никогда и не заканчивалась? Черчилль знал, что это так — несмотря на заключение «мирных договоров» и основание Лиги Наций, эти два десятилетия мира были только передышкой и шансом родить новых солдат.
А еще он был уверен: не стоит искать правду, чтобы действовать дальше, и действовать правильно. Главное — определить, кому можно доверять, если Франция потерпит окончательное поражение. Практически вся Европа находится уже под пятой немцев или их сторонников. На кого делать ставку? На США, где президент Рузвельт не может по закону противостоять решениям сената? На СССР, который, по данным разведки, поделил с Гитлером весь мир? На колонии, которые только и мечтают о том, чтобы Британия ослабила имперскую хватку?
Черчилль решил, что договариваться нужно со всеми, с кем угодно и о чем угодно; кроме дьявола, кроме Гитлера. Но основную ставку следует делать на людей, которым некуда отступать.
На мальчиков-пилотов, которые защищают небо над Островом: вчерашних студентов британских университетов и польских, чешских, а теперь и французских асов, бежавших в Британию с континента.
На моряков, чьи военные корабли атакуют немецкие субмарины, и на тех, кто сейчас сопровождает американские конвои с провиантом и техникой — единственной помощью от США.
На фермеров: стариков, мужчин и подростков, не попавших в армию только потому, что они должны были засеять каждый клочок земли, вчетверо увеличив количество местных продуктов, заменяя ими те, что получали англичане из-за моря.