Отец ласково похлопал дочь по плечу. Она посмотрела на часы, которые показывали четыре часа ночи, покорно взяла бумагу, карандаш и стала стенографировать.
Утром, еще до начала работы «большой тройки», была созвана пресс-конференция. Объявили результаты. Поздравили, посочувствовали. Выступил Этли — он явно всю ночь писал и учил пространную и пафосную речь. Затем пригласили Черчилля. Он также поздравил преемника и сказал:
— Знаете, господа, я понимаю британцев. Это первые нормальные выборы за 10 лет. А за такое время и муж с женой могут надоесть друг другу.
Толпой прокатился смешок, но Черчилль продолжил:
— Если так произошло, то нужны ли взаимные обвинения? Лучший способ восстановить любовь — какое-то время отдохнуть друг от друга.
В толпе опять кто-то хохотнул. Но Уинстону было что сказать — недаром он ночью мучил Мэри.
— То же самое можно сказать о наших избирателях. Им надо отдохнуть от консерваторов, а нам — от власти! Чтобы потом, переформатировавшись, с новыми силами и идеями побороться за сердца и голоса британцев.
Ему зааплодировали. Он неоднократно слышал такую реакцию: понимал, как ее добиться, знал, как перейти от шуток к призывам, как от проблесков пафоса — стыдливо спрятаться в иронию. Черчилль продолжил.
— Можете не верить, но главный результат, который меня искренне порадовал, — это минимальное число голосов за коммунистов! Несмотря на их победы на фронте, вопреки активной агитации среди рабочих, даже несмотря на то, что многие ученые и представители творческой интеллигенции сочувствуют сталинистам… Я сейчас скажу банальность — мне сегодня нельзя! В коммунистических странах — выборов как таковых нет. Все зависит от прихотей первого лица. А по моему глубокому убеждению, насколько бы умным и непогрешимым ни был лидер государства, его власть следует ограничивать. В нашем свободном мире — выбор есть, и так должно быть всегда. Людям свойственно ошибаться, но они должны иметь механизм для исправления ошибок. Это и есть демократия. Это и есть наш образ жизни. Поэтому поздравляю моих оппонентов — но не врагов!
Один журналист, не сдержавшись, воскликнул:
— Как вы, человек, выигравший войну, чувствуете себя после этого решения народа?
— Ради этого мы и воевали, господа! — ответил Черчилль. — Ради этого мы и воевали, — повторил он, сходя с трибуны.
Он еще будет шутить о своем сопернике, который сейчас принимал поздравления: «К зданию британского парламента подъехало пустое такси, из которого вышел Этли». Он еще поразит весь мир термином «железный занавес» во время знаменитой Фултоновской речи. Он еще напишет и издаст свои мемуары о Второй мировой войне.
Но через шесть лет Черчилль вновь вернется и возглавит правительство. Опыт с «пустым» премьер-министром британцам придется не по душе.
1. Где происходила послевоенная конференция великих государств и какие основные игроки принимали в ней участие? Как изменился состав «большой тройки» со времени войны?
2. Как называлась партия-победительница на выборах 1945 года в Великобритании и как звали ее лидера?
3. Почему, по вашему мнению, на вопрос о чувствах проигравший Черчилль ответил «Ради этого мы и воевали»?
Раздел десятый
«Я не выдающийся государственный деятель. Нельзя стать выдающимся государственным деятелем при жизни, а я еще не умер»
Сидя в автомобиле, Уинстон Черчилль, ставший четыре года назад во второй раз премьер-министром Великобритании, задремал.
Ему приснилась церемония вручения Нобелевской премии по литературе. Затем он попадает в зал, где ожидает короля Швеции Густава IV Адольфа, но вместо него выходит королева Великобритании. Она, еще совсем девочка, говорит: «Выбирайте, господин Черчилль, или Орден Подвязки и титул „сэр“, который я вам вручила, или Нобелевская премия». И протягивает к нему два кулака — он должен ударить по одному из них, определив свою судьбу.
Во сне Черчилль действительно слегка ударил ладонью сразу по обеим рукам королевы. И вдруг ощутил, как его со всех сторон трясут.
— Уинстон! Просыпайся! Приехали! — обращалась к нему жена Клементина.
— Уинстон! Время выходить! Вас ждут! — говорил Энтони Иден, заместитель премьер-министра.
— Куда мы приехали? Кто меня ждет? — протирая глаза пальцами, гневно спросил Черчилль.