Кроме этого весьма специфического предмета мне преподавали ещё тактику и стратегию, основы актёрского мастерства, учили гримироваться, стрелять из всех видов стрелкового оружия, гранатомётов, ПЗРК, ЗРК, вождению.
Стрельбу я не любил, она напоминала мне о том, как погибли родители и сестра, но научился стрелять достаточно хорошо, чтобы заслужить похвалу. А вот быть актёром мне нравилось — забавно. Причём занятия тут тоже оказались весьма специфическими: мне давали кассету, на которую записывали жизнь обычного человека в течение двух часов. Я должен был изучить всё это, а потом изобразить. Сначала не получалось, пока я не сообразил, что люди запоминают отдельные, характерные только для конкретного человека жесты, движения, мимику. Я начал выделять их, потом копировать перед зеркалом. Через полгода удивлённый учитель даже похвалил меня.
— Парень, если бы ты пошёл сниматься в кино — затмил бы любого. Но не расслабляйся, пока ещё всё равно не очень получается, но ты на верном пути.
А вот к занятиям по тактике я относился с некоторым благоговением… первоначально. Начитавшись исторических книг о разных сражениях, я уяснил, что основу любого боя составляет тактика, которую применяют обе стороны. И более сложное тактическое построение, например «линия», имеет преимущество перед простым тактическим построением типа «толпа». Правда, если толпа большая, то линия уже не поможет. Поэтому от этого предмета я ждал каких-то откровений, чего-то захватывающего, творческого, чего-то такого, уяснив которое, можно побеждать всегда и везде… А оказалось? Изучение условных обозначений на карте, зубрёжка устава. Мотострелковый батальон в обороне, в наступлении, расстояние между машинами в походе.
— Где проходит линия боевого развёртывания мотострелкового батальона в наступлении?
Напрасно Егор Тимофеевич пытался меня поймать — я давно уже научился спать так, что всё слышал и помнил.
— В ротные колонны? — уточнил я.
— Во взводные и развёртывание в цепь…
— Триста метров от первой линии обороны противника! — бодро отрапортовал я.
— Гм… — Егор Тимофеевич озадаченно поскрёб щетину. — А почему именно триста метров?
— Триста метров — это расстояние уверенного поражения стрелковым оружием. Если начать разворачиваться в боевые порядки раньше — людям придётся бежать до врага большее расстояние, и они пойдут в атаку уставшими. Если разворачиваться позже, то попадут под огонь обороняющихся и понесут потери.
— Гм, — повторил наставник, после чего снял очки и принялся их протирать. — Это я тебе ещё не успел рассказать. Сам догадался?
— Да, — честно сказал я. — Просто сопоставил зону поражения из автомата и расстояние, на котором начинается развёртывание взводов.
— Очень хорошо. Возможно, я был не совсем прав, когда говорил, что тебе не интересен мой предмет. В таком случае поговорим об организации снабжения войск…
Я тихонько застонал…
Постепенно к спецпредметам добавлялись ещё. Так я начал изучать диагностику и хирургию.
Под руководством хирурга-наставника делал анатомические вскрытия. Ох, сначала и мутило! Да и жутко было, в первый раз даже не спал потом всю ночь — но привык. Человек ко всему привыкает, оказывается: делать вскрытие, изучая печень умершего от алкоголизма бродяги и есть всякую гадость типа сырой рыбы, червей, мокриц и муравьёв на уроке по выживанию.
Потом я определился с тем местом, куда хотел попасть, и расписание занятий изменили. Стали больше времени уделять вольтижировке и холодному оружию всех видов. После долгих экспериментов решили, что для меня лучше всего подходит пара мечей. Пошли тренировки с метательным оружием, луком и арбалетом. Намного меньше времени уходило на предметы типа «собери радиопередатчик из того, что есть под рукой» и больше на военную историю. Особенно напирали на тактику армий разных стран и времён. В специальном зале собрали макеты местностей, где происходили знаменитые сражения, и по шагам разбирали каждое. Особенно много времени уделяли тем битвам, в которых какая-то явная ошибка превращала их в катастрофу для одной из сторон. Одним из примеров приводили Полтавское сражение, где отсутствие единого командования из-за ранения короля и свара в штабе привели шведскую армию к разгрому.
— Вот такая обстановка сложилась накануне Полтавской битвы, — говорил я на уроке. — Царь Пётр ещё не до конца был уверен в своих войсках, потому решил подстраховаться и не пошёл сразу в наступление, а организовал укреплённый лагерь. Шведы, имевшие недостаток орудий и пороха, должны были либо отступить, либо решиться на генеральное сражение… я бы на их месте отступил. Слишком большое превосходство врага в силах и орудиях, тем более из-за недостатка пороха даже имеющиеся пушки нельзя применять.