- Вот это Юла дала сегодня джазу! Кто бы мог подумать, что в этой тихой девице столько энергии, а Беляй все время вздыхал, что с ней со скуки помрешь, - сказал бармен официанту.
- Да, сегодня она зажигала не по-детски, - согласился молодой парнишка. – Видел, как мужики ее глазами слюнявили? Может быть, поэтому и разводятся, что она вертихвосткой оказалась.
- Чужая семья – потемки. Мне всегда мать так говорит, лучше не вникать, но ведь ее в таком состоянии полгорода видело. Придет завтра Олег, допрос устроит и придется нам глаза в пол прятать.
- Ничего не придется, спросит – скажем, не спросит – зачем нам лишние проблемы, ты, что не знаешь, какой он может быть бешенный. Глянь, - бармен кивнул на кудрявую брюнетку, которая остановилась у входа и с интересом рассматривала зал. - А вот и Марианна нарисовалась, опять на охоту вышла тугой кошелек себе искать.
- Отпад!
Болдурин не стал больше слушать болтовню этих людей, незаметно засунул мобильник Олега за вазу на барной стойке и ушел. Раз эти ребята хорошо знали эту парочку, то и телефон должны были вернуть. Почему он нашелся только спустя пару месяцев остается загадкой. А от симкарты он избавился сразу и совсем забыл об отправленном сообщении, потому что думал, что никогда не узнает об исходе ситуации. Как же он ошибался.
Повод узнать о Юлькиной жизни пришел сам по себе, теперь о ней он знал почти все! Сначала его очень обрадовал тот факт, что он сможет навести на нее ужас. Именно поэтому он специально делал упор на ее причастность к исчезновению бывшего, хотя сам не верил в это. Следствие установило бы настоящую причину исчезновения, и он стал бы спасителем ее бедной души. Но в деле был Кочетков, пронырливый и дотошный помощник, которому жуть как не нравились все бывшие жены. Он сразу же принялся изучать последние годы Юлькиной жизни и, к сожалению, там было мало чего приятного и все указывало, что она запросто могла быть той самой «милой и скромной убийцей».
Глава 17
Юля сидела на диване и держала в руках альбом с фотографиями. Казалось она и не видит там ничего, просто перелистывает страницы. В этом альбоме была почти вся ее жизнь. Вот она в пеленках, вот ползет по полу и, открыв рот, смеется. Вот уже топает по улице…садик…первый класс…выпускной, колледж… свадьба…они с Олегом такие красивые и влюбленные... Юля вытерла слезы. «Боже, сделай так, чтобы он был живой! Пусть с любовницей, пусть где-то очень далеко, но живой!»
Девушка больше не могла справляться одна, потянувшись к телефону, хотела позвонить родителям, но мигающий конвертик и скрытый под ним номер, сразу ее остановил. Открыв сообщение, девушка прочла.
- Малыш, помоги мне!
Отпрянув от телефона, как от чумы, Юля отодвинулась на край дивана. Что это? Чья-то шутка? Но сидеть и ждать было страшнее, чем тут же найти отправителя. Она позвонила Аленке.
- Ален, ты можешь злоупотребить своим положением, и узнать с какого только что номера мне пришло смс от Олега.
- Что? – казалось, подруга подпрыгнула на стуле при этих словах. – Ты уверена?
- Малышом он стал меня совсем недавно называть, сама знаешь.
- Я попробую раскрыть номер, но ты же знаешь, это не так просто.
- Спиши с моего счета, сколько потребуется денег, но узнай обязательно!
- А, давай, не геройствуй и позвони Болдурину, пусть разбираются! Я тебе серьезно говорю!
Юля набрала номер Болдурина. К ее удивлению, трубку взяли сразу.
- Юра! – сразу выпалила она, но, осекшись, добавила. – Юрий Николаевич, мне нужно с вами поговорить.
И тут слезы полились градом, началась истерика. Юля слышала короткие гудки и не могла остановиться, рыдала в голос. Она даже не в силах была понять, сказал ли ей Юрка что-то в ответ, придет ли…Едва успокоившись, она услышала звонок в дверь, опасливо глядя в глазок увидела Юрку. Она открыла ему дверь и бросилась в его объятья.
Болдурин опешил. Гладя девушку по голове, прикрыл дверь.
- Юля, ну успокойся, не плачь, пожалуйста, все будет хорошо!
Он не мог поверить, что на его плече плачет Она. Обнимает крепко за шею и ее слезы, такие горячие мочат рубашку. Он – такой черствый и бесчувственный, был готов сделать все на свете, лишь бы она перестала рыдать. На него, такого невозмутимого, нашло дикое оцепенение, и мысли тут же зашли в тупик. Хотелось стоять так вечность, гладить ее по волосам, утешать и …