- Да, слава Богу! Я думал, она сообщение прочитала и пришла. Сама! Но оказалось, что она его так и не получила, я ведь его и не туда отправил, теперь понимаю. Аня к отчиму на работу поехала, ключ от квартиры отдавать, она ведь жила эти дни у него. Хороший мужик, хоть и не родной. Так что случилось? Почему вы Олега ищете?
- Думали, что его жена пришила, - усмехнулся Гусев. – А он живой, здоровый гуляет тут. А почему сразу не признался, что Олег у тебя был?
- Так ведь он просил никому не говорить, даже Ане, а я вас как увидел, Иван Сергеевич, испугался, что он натворил что-нибудь. Характер у него вздорный.
- Ну, понятно, спасибо за содержательный рассказ. Родителям привет!
Служители закона покинули квартиру Щегольцова.
- Ну что думаешь, Юрий Николаевич? – спросил Гусев у Болдурина.
- Хрен его знает, что я думаю,- с досадой ответил следователь.
- По мне так все сходится. Я семью эту давно знаю. Анька, жена Толькина, любила ему нервы потрепать, частенько ругались, но вот ушла она от него первый раз.
- Да, все гладко, слишком гладко, не люблю когда именно так.
- Тебе то что, жив твой Белявский, а это самое главное.
- Да уж, раздули историю. А ведь заешь, из-за таких вот пустяков начинаешь копаться в людской жизни, столько хлама откапываешь, столько неприятностей.
- Тебе ли привыкать.
- Да, только иногда не обо всех срань эту знать хочешь. Ладно, ты прав, работа у нас такая. Вот что теперь мне делать? Закрывать дело?
- Выходит так. Одного только не пойму. Почему Олег не предупредил никого, даже на работе, взял и сбежал, по-другому и не видится. Всю ли правду тебе эта Андрейченко рассказала об их последней встрече?
- А кто их поймет, этих бывших жен и мужей. Я и сам вот уже и не помню, что сгоряча Надьке своей наплел.
- Скучаешь? – Гусев с пониманием посмотрел на коллегу. Они были знакомы давно и не раз пересекались по работе. Про его семейную жизнь тоже знал.
Болдурин не ответил. Внутри только все сжалось.
- Вот ведь какой план придумал, беглец ваш. Напугал и бывшую и нынешнюю, а ни к кому пока не вернулся. Ну что может ко мне? Посидим, встречу отметим?
- Спасибо, Сергеич, но домой поеду. Успокою мать пропавшего, она в этой дурацкой истории больше всех пострадала. Говорил же я Петьке, что Белявский очередной финт выдумал, а тот гнул свое – убила, говорит его жена, и в парке закопала. Или довела до самоубийства, он у нее на глазах сделал харакири ну и снова труп, закопанный в том же парке, - Болдурин не весело усмехнулся.
- Попался тебе напарничек, фантазер. Ну ладно, бывай! Если что обращайся, знаешь ведь, всегда помогу!
Болдурин сел в машину.
- Домой, Юрий Николаевич? - спросил водитель.
- Сначала перекусим чего-нибудь и домой.
Всю дорогу Болдурин думал. Анализировал, взвешивал и вовсе не разговор с Щегольцовым, а свою собственную жизнь. Сможет ли он когда-нибудь измениться, стать мягче? Годами закаленная сила воли, суровый взгляд на жизнь, убеждения…в один миг слезы Юли растопили этот айсберг в его груди. Вдруг снова тоска сжимает сердце, но отчего-то не хочется хвататься за стакан и вымещать свое зло и безысходность на подследственных. Это чувство теперь имеет четкое описание. Это боль потери. Он потерял когда-то Юлю, потерял веру в женщин и вообще в жизнь. Работа в органах, это вам не сахар. Столько людских пороков, столько гнусностей встречается каждый час, что перестаешь верить в искренность друзей, замыкаешься в себе. Но сейчас он горевал не об этой потере. Там... В чужой квартире, воспитываемая не родным отцом, живет его маленькая дочка. Маленькая принцесса, частичка его самого. Каким он был слепцом и не замечал, что счастье так близко и живет с ним под одной крышей. Как он мог не уделять этому внимания и не замечать, как страдает жена, с каждой новой ссорой, тая невыносимую ненависть. Если бы не это странное дело с исчезновением Юлиного мужа, если бы не увидел ее и не понял какая же она милая, добрая, все та же…но чужая, далекая. У нее есть друзья, родители, и даже бывший муж - идиот, любящий ее стопроцентно. Стас, какой-то Егор. А у него нет никого…девки эти, что под ногами вьются, завидев форму, все на одно лицо. Не запоминаются, не тревожат и не будоражат. А вот Юлька взбудоражила бурю эмоций, и теперь он ничего больше не хочет, как скорее увидится с дочкой и почувствовать, что и он, поганый мент, нужен кому-то. Что его тоже любят и никогда не предадут. До боли захотелось обнять жену и дочку и попросить прощенья за все обиды, да только поздно, наверное…