Они даже не скрывались и не пытались что-то рассмотреть впереди себя. Они уверены, что жертва где-то далеко впереди, убегает преследуемая жуткими созданиями Полоза. Четыре воина Строга, легкой трусцой бежали по следу Художника, отдалившись от основной погони. Нельзя быть такими самоуверенными, за это можно поплатиться.
Максим злорадно улыбнулся.
Три плевка раскаленным свинцом и как следствие, три агонизирующих трупа, на устланной опавшей, подгнившей листвой земле. Еще один «Свидетель смерти», увидев гибель товарищей, быстро нырнул за ствол дерева, и затих. Он уже не боец, его страх чувствуется даже физически, он практически витает в сыром, наполненным дождливой взвесью воздухе. Пусть он и боится, но смело идти на сближение так же не стоит, это опасно, загнанная в угол крыса в отчаянии кидается, без шансов на победу, на своего врага.
— Эй, парень! — Срывающийся от ужаса голос, неожиданно раздался из-за дерева. — Давай договоримся. Я тебя не видел. Ты просто уйдешь. Только не стреляй.
Максим ни чего не ответил, он не собирался никуда уходить.
— Ну что тебе стоит? Я тебя не трону, и ты меня не трогай. — Он едва не плакал. — Хочешь я автомат выкину. Ты только слово дай, что не убьешь! В Бурге все знают, что ты держишь слово.
Максим снова не ответил.
— Ну чего ты молчишь? Я не хочу воевать, меня заставили.
Максим молчал.
— Ты ведь честный человек, и не станешь стрелять в безоружного, — он уже почти выл. — Смотри, я кидаю автомат и выхожу с поднятыми руками, я безоружен. — Из-за дерева вылетел «Калаш». — Я уже выхожу, — появилось в начале бледное, перекошенное лицо белобрысого, молодого парня, а потом и он сам. — Не стреляй, я сдаюсь. — Он поднял руки вверх.
Максим пристрелил его, и сделал это с ледяным спокойствием. Он убил не человека, он убил оболочку потерявшую душу, и заполненную мразью. Жестоко? Может быть и так, вот только и взбесившихся собак пристреливают, ведь они неизлечимо больны. И это людское подобие вышедшее из-за дерева, трясущееся от страха, то же больно. Больно безнаказанностью к свои поступкам, оно уже вкусило плод превосходства над себе подобными, и вылечиться от этого не сможет. Как только обстоятельства изменятся, и ничего не будет ему угрожать, он продолжит жить, убивать и унижать того, кто слабее и не может ответить, как и прежде.
Художник собрал магазины, калибр тот же, и они ему еще пригодятся. Посмотрел задумчиво на трупы, брезгливо сплюнул и отправился легкой трусцой в сторону приготовленного Ойкой перехода через реку. Он сделал все, что смог, и даже больше, пора возвращаться, надо еще очень многое подготовить, со многими договориться, многих убедить, прежде чем вернуться.
Разочарование, это страшное чувство. Больно осознать, в один прекрасный момент (Хотя какой же он прекрасный? Какой идиот дал ему такое определение?), что все, к чему ты стремился, к чему шел через страдания, труд и муки — все зря, а награду за все пережитое получит другой, и не всегда это друг.
Художника поймали. Застигли там, где он этого не ожидал, и от того еще обиднее. Зажали с двух сторон в последний момент, когда до спасения оставался всего один шаг.
С двух сторон бревна, перекинутого через реку, встали ореки и менквы, а за их спинами люди с автоматами. Зря он пошел мстить. Не справился с желаниями продиктованными бушующими в душе чувствами, потерял время, и за это жестоко поплатился.
— Эй, клоун! Спринтер! Кидай автомат, поднимай руки и подходи. Обещаем, что не убьем сразу. С тобой, смешным ублюдком, сам Ледяная гора поговорить желает. — Прозвучал ехидный, сиплый голос.
Максим не стал ничего отвечать. Он в западне и надо принимать какое-то решение, но душу терзала гремучая смесь отчаяния, разочарования и злости, а они плохие советчики. Да и какое тут может быть решение, тут простой выбор, или умереть прямо сейчас в бою, или утонуть, или немного позже в муках на пыточном столбе.
Думал он не долго, и решившись, бросил в воду бесполезный в данный момент автомат, который теперь будет лишь сковывать движения, и поднял руки. Медленно, оценивая расположения врагов, и просчитывая перспективы последней в жизни схватки, пошел по бревну вперед, приближаясь к первому, ближе всего стоящему к жердине, заботливо приготовленной Ойкой, для разрушения моста через реку, ореку.
Абсурдный, невыполнимый план мгновенно созрел в голове. Шансов, что он осуществится нет, но почему бы и не попробовать, отступать все равно некуда, что впереди, что сзади, что снизу, везде смерть.