— Глупо, — хмыкнул голос. — Ты не похож на самоубийцу, но если останешься на морозе в летней одежде, то умрешь раньше срока, и мне не с кем будет говорить. Накиньте немедленно на плечи то, что он по своему недомыслию сбросил. Он мне нужен живой и здраво мыслящий. — Крикнул куда-то за спину Художника Ледяная гора, и шкура вновь, мгновенно легла на плечи, а монстр обратился к пленнику. — Не глупи, и не пытайся бежать, у меня во дворце тебе ничего не угрожает. Поверь, если бы я хотел убить тебя, то давно бы это сделал. Пей отвар, отогревайся и восстанавливался.
Максим решил последовать совету. Он жив, а значит есть еще надежда на продолжение, есть надежда на месть. Он взял в руки стоящий около него, парящий раскаленным облаком кубок с отваром и сделал глоток, прокатившийся раскаленной лавой по заиндевелому пищеводу.
Первый раз он видел своего врага так рядом. Тогда, когда они с Угрюмом ходили за сосулькой, разглядывать тварь было некогда, да и далеко он был, а сейчас сидит напротив и прожигает внимательным взглядом.
Весь белый, как первый, не потревоженный ни кем снег, и только черные нити в волосах, как неестественная седина старости и мудрости. Огромная голова с мясистым носом, бледные губы и ледяные клыки в уголках приоткрытого рта. Глаза альбиноса с красными, малюсенькими зрачками. Огромные лапы с полупрозрачными когтями на узловатых пальцах. Жуткая тварь, кошмар из бредовых снов, но только в реальности.
Помещение в котором находился Максим впечатляло как размерами, так и грубой, рубленной, суровой красотой. Ледяные стены, сквозь которые, пусть и не очень отчетливо, но виден ландшафт замороженной горной локации, и полированные, без резьбы и украшений, сверкающие острыми краями многогранника, такие же ледяные колоннады, пентаграммой расставленные вокруг трона, взлетающие вверх и теряющиеся в застывших под потоком, набухших не выпавшим снегом облаках. Казалось что вот-вот из них пойдут медлительными хлопьями, холодные зимние осадки.
В воздухе звучит песня мороза, сталкивающихся между собой, потрескивающих микроскопических льдинок. Максим слышал такую не раз, тренируясь на лыжах в зимнем лесу, в бытность свою тренером по биатлону. Это завораживающие звуки тишины спящего леса, на всегда остались в памяти, как минуты абсолютного счастья единения с природой.
Но самая большая достопримечательность дворца убыра, это трон.
Гора ледяных людских черепов, скрепленных между собой, через пустые глазницы, выбеленными временем костьми, покрытых инеем, человеческих останков. На высокой спинке накинуто полупрозрачное голубое покрывало без намека на вышивку, и пышными снежными кистями по периметру, по которому пробегали искры отражающегося света, проникающего через прозрачные стены.
Сам убыр, вальяжно откинувшись, положив одну огромную лапу на подлокотник, выполненный из переплетенных в подобии рукопожатия остатков человеческих кистей, другой конечностью опирался на прозрачный меч с черной рукоятью, и рубиновой гардой, уперев его острым концом в утрамбованный наст перед ногами. Он с интересом рассматривал пленника и молчал, давая тому время проникнуться моментом и содрогнуться, от вида величия хозяина снежной локации.
Ледяная гора долго ждал правильной реакции от Художника, но тот спокойно пил отвар, безучастно рассматривая обстановку и самого хозяина, и ни в какую не собирался проникаться моментом. Так и не дождавшись ни какой реакции от строптивого игрока, убыр неожиданно улыбнулся и рявкнул за спину пленника:
— Все вон, — скосившись при этом на Максима, ожидая что хоть от неожиданного окрика тот вздрогнет. Нопленник все так же спокойно пил отвар.
— Однако, — монстр встал с трона и не торопясь обошел вокруг так и не отреагировавшего на его старания игрока. — Ты действительно можешь удивить, правы слухи. Все наши неудачные для меня встречи я относил к простому стечению обстоятельств, но я ошибался, ты уникальный и достойный враг. Мне это нравиться. — Он вернулся на свое место и сел. — Ты бы хоть высказал уважение к хозяину и встал. Неужели действительно ничего не боишься?
— Наверно боюсь, — Максим отхлебнул из бокала, пожав плечами.
— Странный ответ, — хмыкнул убыр. — Как можно не знать боишься ты или нет?
— Боюсь, что мне не удастся тебя убить, — Художник все так же безучастно сделал еще один глоток.
— И всего-то? — Рассмеялся Ледяная гора. — А за жизнь свою не боишься?
— Нет. Я устал жить. — Максим отставил в сторону бокал. — Ты зачем меня сюда притащил? Думаешь потешится страданиями? Не получится. Я умею терпеть боль, и не доставлю тебе такого удовольствия.