Кобра быстро поползла по телу, оставляя после себя след обмороженной, покрытой инеем кожи, которая тут же вздувалась, и лопалась волдырями обморожения. Змея на миг замерла, и словно собравшись с силами, начала медленно заползать в незаживающую рану. Максим сжал зубы.
— Вот и хорошо. — Проскрипела Синюшка, и повернулась к Угрюму. — Хлеб давай, недотрога. Я слово свое сдержала. Сейчас поднимется твой друг.
Но Максим ничего этого не видел, и не слышал. От резкой, нестерпимой боли он сдавленно вскрикнул, и потерял сознание.
Глава 7 Дорога назад
Когда Художник очнулся, то увидел над собой озабоченное лицо Угрюма, а рядом с другом, на подлокотнике дивана скелет, с накинутым на плечи саваном, смачно чавкающим, и скрипящим костью, на непонятно на чем держащейся на черепе челюстью, заглатывающим куски хлеба мисов, которые пропадали, словно тая, проваливаясь между желтых ребер. Вольт-Рента в пещере-библиотеке не было.
— Ну вот! А ты отравила, отравила! — Проскрипела смешком бабка Синюшка. — Я милок никого и никогда не травлю, мне не надобно этого, я лечу тут всех, а ежели что… Ежели кто меня обидеть надумает… — Она скосилась на Угрюма. — Так за меня есть кому и заступиться. Змей в подземелье много, и не все как Чернушка моя, добрые. Стоит свистнуть, и все тут, как тут окажутся. Кто ядком добрым врага попотчует, а кто и удавит. — Она посмотрела красными, вспыхнувшими в них углями злости глазами на Максима. — Ну что, внучек? Очухался уже? Вот и славненько. Тогда вставай скорее с ложа смерти, рано тебе еще, оно не для живых. Соскакивай говорю, дурень, чего развалился? Не помнишь, о чем предупреждала! — Злобно рявкнул скелет, толкнув ногой Художника. — Совсем на радостях страх потерял.
Максим скатился на пол, и тут же вскочил на ноги. Ругаться со вздорной бабкой не стал, а осмотрел себя. Грудь чесалась, но раны больше не было, чистая, слегка розовая кожа, затягивала то место, где совсем еще недавно была незаживающая дыра. Во всем теле появилась удивительная легкость, и желание бегать, и прыгать.
— Что? Хорошо тебе? Знай бабку. Тебе еще от Чернушки, в подарок, дар достался. — Скелет закинул в рот последний кусок, смачно прожевал, и завалился на диван, завернувшись в саван. — Теперь твоя регенерация в два раза быстрее происходить будет. Ну чего вылупился-то? Говорю, теперь если порежешься, то через два дня даже шрама не останется. Главное не помереть, от смерти дар не избавляет. — Ну вот вроде и все. Что обещала исполнила. Идите теперь отсюда, мне отдохнуть надо. Там за дверью стражник ждет, он проводит куда надо. Проваливайте.
***
Призрачная сеть? Что это такое понять обычному человеку невозможно. Сплетенная из чего-то потустороннего, в принципе того, что и существовать-то в этом мире не могло, не имеющее веса, сотворенное из клубящегося маревом и искрящегося мраком ничто, слегка покалывающее кожу.
В заваленной хламом пещере, куда проводил друзей стражник, их ждали Вольт-Рент и еще один, похожий на квадрат, щурящий хитрые глаза коротышка, в потертом, кожаном фартуке и чепчике на одно ухо. Он-то и отдал эту удивительную сеть, после долгого торга с «Сиятельством», в процессе которого они несколько раз друг друга обвинили в скупердяйстве, сослались не единожды на свои заслуги перед царями и перед народом сихиртя. В итоге оба покраснели, покрылись каплями пота, но всё-таки пришли к взаимовыгодному соглашению.
Теперь Максим держал чудо, постреливающее в кончики пальцев легким электрическим разрядом, и с недоумением смотрел на Хранигора, который все, за что торговался получил, но руки которого все равно тряслись, и периодически тянулись к отданной Гвоздеву сети.
Жадный коротышка, по уши заросший рыжей, соединяющейся с бровями в единое целое бородой, со сверкающими из нее зелеными, жадными глазами с большим трудом отдал ее Гвоздеву, в обмен на обещанный титул «Кладовщик ее величества», обещанный Воль- Рентом. Руки его предательски подрагивали, а голос сбивался в хрип.
— Аккуратнее с ней, не зацепите и не порвите, залатать не получиться. — Не сводил изумрудных глаз с сети Хранигор. — Мастеров больше таких на свете нет. Вещь редчайшая, и цены не имеющая.
— Не трясись ты, скупердяй. — Улыбнулся Угрюм. — Попользуемся и вернем. — Нам она без надобности.