— Тебе же нравится смерть? Ты должен быть доволен таким развлечением. — Максим отвернулся от змея, не желая смотреть в его пронизывающие душу глаза.
— Ошибаешься, мне не смерть интересна, мне интересно видеть, как игрок пытается ее избежать, и что делает для этого, какие прикладывает силы. — Рассмеялся Полз. — Смерть в моем мире лишь закономерный финал неудачника.
— Ты извращенец, — огрызнулся Гвоздев.
— Может и так, почему бы и нет. Я делаю то, что мне нравится, — змей не обратил никакого внимания на обидные слова. — Кто посмеет меня судить? Тут мой мир, и мои правила. — Он не надолго замолчал. — Но я здесь не для этого. Я, в свое время, перемудрил со свободой выбора и создал то, что перестало мне подчиняться. Я попал в затруднительное положение. Мне нужна помощь, и я готов за это щедро тебя, и твоих помощников наградить. Вы получите свободу, и вернетесь в свой родной мир, если конечно к этому моменту сами этого пожелаете, мало того, вернетесь богатыми людьми, я осыплю золотом и драгоценностями.
— Вот тебя припекло! — Рассмеялся Максим. — Что, не все поддается контролю? Даже Великий Змей совершает ошибки?
— Да, припекло. Согласен, — не стал отнекиваться Змей. — Я просчитался, но зато у тебя появился шанс завершить быстро игру, и вернутся к обычной, привычной жизни в старом мире. Шанс есть как у тебя, так и у твоих друзей. Не захочет кто-то из вас возвращаться, получит другую награду, такую, какую еще не получал никто в этом мире, и которую считают невозможной.
— Заманчиво, но тогда и я поставлю свое условие: «Ты возвращаешь мне авансом Настю», — Или так, или на меня не рассчитывай. — Повернулся к Полозу Максим и увидел его довольные результатом разговора, светящиеся глаза.
— Согласен. — Кивнул Змей. — Но тебе, для получения аванса, надо еще кое-что: во первых, освободиться из плена не став рабом, во вторых, собрать команду из четырех человек, один ты мне не нужен, один ты слишком слаб, а сделать придется многое. Как только ты выполнишь предварительные условия, то немедленно встретишься с женой. Только не вини меня в том, что ваша встреча может оказаться неприятной, моей вины в этом не будет, — хмыкнул ехидно Полоз. — Вот мои условия твоей встречи с Анастасией. После выполнения всего о чем мы с тобой сейчас говорили, я дам основное задание. Про те, что дал ранее до этого, забудь, их больше нет, ни для тебя ни для твоих спутников, ваша игра начнется с чистого листа.
— Ты вернешь мне Настю? — В голосе Максима прозвучали нотки надежды.
— Не верну, а создам условия для вашей встречи, это не одно и то же. — Хмыкнул снова ехидно змей.
— Тогда я согласен. — Твердо заявил Гвоздев.
— Хорошо, это меня радует. Сейчас ты уснешь и будешь спать до тех пор, пока не окажешься в Бурге. Что-либо предпринять по дороге у тебя все равно не получится, просто поверь мне на слово, а отдохнуть надо. Так что, спокойно спи, я отключу полностью разум.
Мир мигнул, вспыхнул кровавой искрой, и погас.
Глава 20 В плену
Где находится душа, когда мы находимся без сознания? Когда наш разум отключили с помощью наркоза, или доброго удара дубиной по затылку. Никто пока не смог дать точный ответ на этот вопрос. Мы не мертвы, но и не живы в этот момент существования. Там нет страданий, нет радости, нет никаких раздумий о смысле жизни, там есть только черное, пустое ничто, и порой возвращение оттуда похоже на пробуждение от ведра ледяной воды, вылитого на спящего в теплой постели человека.
Художник, возвращаясь к жизни, толчком вынырнул из мутного омута беспамятства, попытался вдохнуть всей грудью, до боли, до разрыва легких, этот спертый, кислый воняющей мочой и плесенью, но такой долгожданный для организма воздух, но что-то соленое, противное и упругое, заполняющее все пространство рта, мешало сделать это. Он безуспешно попытался выплюнуть мешающую дышать гадость, но скулы свело спазмом, и у него ничего не получилось.
Голова болела, и это ощущалось так, как если бы в затылок неторопливо забивали пудовой кувалдой, крепежный рельсовый костыль, а в перерывах между ударами, монотонно проворачивали его в ране, накручивая воющие от боли мозги на ржавое железо.
Максим застонал с трудом открыв слипшиеся глаза. Пыльные, солнечные лучи пробивались позолоченными тропинками через щели дощатого потолка, и упирались зайчиками в грязный пол полутемного помещения. Такое освещение едва разгоняло мрак, но позволяло все же рассмотреть убогую обстановку царившую вокруг, которая не предвещала Художнику ничего хорошего.