Небольшой, то ли амбар, то ли хлев, с подгнившими бревенчатыми стенами, земляным полом, усланным тонким слоем прелой соломы, а напротив злые глаза связанного, извивающегося змеей в попытке освободиться Угрюма, с грязной тряпкой-кляпом во рту. Слово: «Злые», наверно мало передает сущность данного состояния разъяренного друга, глаза его пылали бешенством, даже скорее были переполнены огнем дикой ярости, не находящей выхода из беснующегося тела.
«Так вот что мешает мне дышать», — скосился на кляп во рту друга Художник.
Между тем Игорь, изображая из себя раненную улитку, пытающуюся добраться до спасительного водоема, убегая от преследования хищника (по другому передвигаться, закрученный в веревки, как кокон личинки бабочки) он не мог, подполз ближе к Максиму, и ткнул его головой, пытаясь перевернуть на бок, что-то гневно мыча при этом. Что хотел сказать Угрюм, услышать Художник был не в состоянии, из-за мешающего говорить другу кляпа, но все же замысел понял, не даром же они провели вместе столько времени, пройдя огонь и воду, и потому понимали друг друга порой без слов.
Кое как раскачиваясь, перекатываясь с одного бока на другой помогая себе связанными ногами, с третий или с четвертой попытки, он наконец повернулся спиной, и тут же ему в ладони ткнулась влажная, пропитанная слюной и кровью тряпка. Одеревеневшими, от нехватки крови, практически бесчувственными, ватными пальцами, он потянул из рта друга кляп, и тут же услышал то, что и ожидал услышать, отборный мат.
— Сука Ойка, если выберусь из этой передряги живой, жизнь положу, что бы найти и удавить подлую гниду. Давай, братан, разворачивайся, теперь я тебе кляп вытащу, а то я разговариваю с тобой как с лупающим глазами куском парной отбивной. Вместе думать будем, как выпутываться из всего этого дерьма, куда нас с тобой угодить угораздило. — Угрюм говорил, отплевываясь, избавляясь от грязи и крови во рту. — Пить хочется как никогда в жизни не хотелось, башка раскалывается, и от злости трясет, в общем полный набор впечатлений, или даже скорее их перебор.
Спустя несколько минут и Максим избавился от кляпа, и полностью согласился с другом в оценки впечатлений.
— Давай теперь из веревок выпутываться, — между тем продолжил командовать Угрюм. — Снова разворачивайся ко мне спиной, лежи смирно, и никуда не уходи, буду пытаться узлы грызть, надеюсь ты руки мыл, а то я дюже брезгливый, инфекций всяких боюсь, особенно микробов. Если вдруг укушу ненароком, то не ори, это я не со зла, а от избытка чувств, сука. — Невесело усмехнулся он, и вцепился зубами в веревки, запыхтев от натуги.
Возился он долго, но так как за все то, за что брался, доводил до конца, сколько бы времени это не занимало, спустя несколько минут, освободившиеся от пут друзья, сидели друг напротив друга, на грязной соломе, и растирая онемевшие руки, размышляли над создавшимся положением и поиском выхода из «этой задницы», — как довольно образно высказался Игорь.
— Что тут думать? У меня уже мозги кипят. Выскакиваем отсюда, валим всех подряд, кто на пути встретится и быстренько уходим в лес. Там находим Ойку, я ему сворачиваю шею, согласись, что это вполне гуманно, и вот только после того, как все это мы провернем, можно будет спокойно посидеть и подумать основательно, а до того момента, ты уж извини братан, никак. — Горячился Угрюм, напрочь потеряв рассудительность от свалившихся на голову неприятностей и унижений.
Максим не мешал ему, не видел смысла, пройдет совсем немного времени, он успокоится, придет в себя, и поймет всю абсурдность своих планов.
Художник сидел на грязном полу, прислонившись к стене, вытянув ноги, смотрел в никуда невидящим взглядом, погрузившись в себя, и думал. Ситуация действительно безвыходная. Они пленники, сидят в каком-то сарае, находящемся скорее всего в городе, возможно даже в том, в который они и стремились попасть, в Бурге, но вот только от этого почему-то не легче.
Даже если получится выбраться из этого помещения, то дальше что? Выполнить задание, и забрать у Сварга браслет? Это даже не смешно. Тогда что? Бежать? Но город они не знают, куда пробираться не известно, вокруг люди, которые им совсем не друзья, и дорогу к свободе не укажут. Судя по лучам света из щелей, сейчас или день, или утро, точно сказать невозможно, так как не известно, сколько времени они были без сознания. Если и удастся сбежать, то только ночью, поэтому ничего не оставалось как ждать.