Липкое чувство страха забралось в душу, едва он вышел из ворот, сжав грудь скользкими щупальцами, и пытаясь перехватить дыхание. Много раз Максим испытывал это поганое чувство, и знал, что стоит сделать всего несколько шагов, и внутренний стержень безжалостно выкинет вон, это назойливое чувство самосохранения, а рассудок станет холодным, расчетливым. Он станет тем, кем и должен быть —безжалостным к врагам воином.
Тень указал в какую сторону двигаться, и тут же исчез. Хороший парень. Чувствуется что есть в нем основа, стержень, отличающий мужчину от размазни, такой не предаст и не подведет. Видно что боится малец, бледный весь, руки трясутся, но держится. Выйдет из него толк. Он и сейчас где-то рядом. Максим это точно знает.
На лавочке, около одного из домов, сидит черноволосый мужчина в серой, грязной одежде, а рядом с ним лежит кирка. С безучастным видом он провожает пустыми глазами бредущего неторопливо по дороге Художника, и потеряв к нему всяческий интерес, опускает голову, словно засыпает. Видимо это один из рабов, подчиненных воле Строга. Значит не все в этом городе принадлежат «Свидетелям смерти», надо будет это запомнить, может пригодиться. Если освободить жителей от гипноза браслета власти, то можно получить союзников. Злых, от осознания, что их использовали, и жадных до мести. Художник знает как это сделать, им бы только выбраться отсюда.
Два стражника смотрели на приближающегося человека с брезгливым видом превосходства. Они не помнили такого раба, но зачем им знать в лицо всех местных слуг? Мусор под ногами не рассматривают и не запоминают, это расходный материал для высших игроков. Слава Убыру, он позаботился о процветании своих адептов и привел их в эту благодатную локацию, где каждый день появляется новый, зеленый игрок, с наполненными ужасом глазами, бледный и трясущийся от страха. Такого легко поймать, связать, запугать, а дальше Строг подчинит, убьет волю в новичке, с помощью браслета, и вот тебе новый покорный раб. И в рудниках копать, и обед сготовить, и сапоги почистить, а если еще и девка посимпатичнее попадется, то и постель согреть, она не посмеет отказать. Адептам, все можно, ведь они избранные, они «Свидетели смерти».
— Куда прешь, дерьмо убогое?! Разворачивайся и топай в обратную сторону. Выход из города только на рудник и то под конвоем. — Прикрикнул один из них на Художника. Низкорослый коренастый и лысый, похожий на гриб-боровик. Он поднял в качестве аргумента ствол автомата, и повел им указывая направление тупому рабу.
— У меня приказ хозяина позвать орека с кривым глазом на ритуал, — соврал, пытаясь всеми силами подавить в себе волнение, и придавая голосу безучастность Максим, продолжая приближаться.
— Какого еще орека? — Сделал удивленные глаза «боровик», — иди отсюда, пока не пристрелил. Нет тут никаких ореков.
— Хозяин сказал, что он за воротами, ждет меня, — не останавливаясь пробубнил Художник.
-Ты что, дурак? Я же сказал, что нет тут никого, все на ритуале, — заржал стражник. — Ну и дебилов делает из вас Строг. Сколько не смотрю, а все удивляюсь.
— Хозяин приказал, я не смею ослушаться, — между тем приближался Максим.
— Это наверно Топаз прикололся, мстит. Я его в прошлый раз поддел, в сахарницу соли подсыпал, вот он и не уймется никак, уже второй раз пытается отомстить, вот и подослал раба, в надежде, что мы его пристрелим и получим нагоняй от Строга, за порчу ценного имущества. Да только шиш ему, я умный, не куплюсь на такую дешевку. -Хмыкнул второй, похожий на цаплю стражник. — Пусть ближе подходит. Развернем, пинка под зад, для придания направления и скорости дадим, за одно и поржем, — он повернулся к Художнику. — Иди сюда чучело, я сейчас покажу тебе где орека искать.
Художник, изображая из себя тупого зомби, подходил все ближе и ближе. Каких трудов ему стоило выглядеть равнодушным, знал только он. Нож спрятан в рукаве, предварительно расстегнутом, что бы не мешала манжета, пистолет сзади, за поясом, за выпущенной из брюк рубахой, балахоном скрывающей смертельный подарок. Максим не поднимая глаз, боясь что осмысленный взгляд выдаст в нем не раба, а опасного бойца, медленно приближался.
— Давай быстрее, чучело, у меня уже нога под сапогом чешется от нетерпения дать тебе пинка, — не останавливаясь ржал цапля, и уже не сдержавшись, сорвался с места, и подбежал ближе. Схватив Максима за плечо, он грубо начал его разворачивать по направлению к городу в сторону от ворот, намереваясь воплотить свое подлое желание в жизнь.