Тогда отчаявшись, Художник решил идти в город напролом, и выкрасть нужные предметы, или отобрать их у врага, а заодно и отбить Угрюма, ну а если не получится то сдохнуть там же вместе с другом. И тут Илья, которого теперь называли не иначе как Тень, и который этим гордился, сделал то, чего сам от себя не ожидал. Он предложил себя в качестве разведчика и вора.
Зачем он так поступил, он не знал. Может не мог поступить по другому, ведь у него, у невидимки, больше шансов чем у нового знакомого. Или это совесть истинного мужнины, который должен брать ответственность на себя, и преодолевая страх идти до конца? Какая разница в чем причина, главное это результат.
Его истерзанные ветками и сучками ноги, перевязали какими-то грязными тряпками, изобразив что-то вроде обуви, которую Ойка назвал пахнущим древностью словом: «обмотки». Странный, не похожий на человека дед, проводил его под пологом какого-то «отвода глаз», который яко бы скрывает их присутствие от чужого внимания, до стен города, и теперь стоит как ни в чем не бывало в сторонке, хитро щуриться и ждет, когда новоявленный разведчик отправиться выполнять задание, которое сам себе дал.
Страшно до жути. В руках пистолет, это немного придает уверенности, но выстрелить в человека Илья вряд-ли сможет. Это только в кино, или компьютерной стрелялке все так легко и красиво, там ты зритель. В жизни все не так, в жизни на тебя смотрят пусть и врага, но живые глаза. Как их можно убить? Да. Тут все по настоящему, и кровь, и вонь и смерть, и второго шанса не будет.
Но стой не стой, размышляй не размышляй, а идти надо. «Дал слово, сдохни, но сдержи». — Так говорил его дед Афанасий Ильич, а старый всегда говорил то, что думал, и поступал так, как говорил. Внук будет достоин героического предка, и не подведет.
Два стражника у ворот, вздрогнули и переглянулись, пожав плечами, почувствовав колыхание ветра, от пробежавшего мимо них невидимки. Он поспешил, и на будущее сделал себе зарубку, что торопиться нельзя, даже невидимым он оставляет след, а это может привести к провалу. Дальше он пошел очень осторожно, выбирая твердый грунт, на котором не оставалось отпечатков ног, и не делал резких движений, несодрогая воздух. Он быстро учился.
На улицах пустынно и тихо. Редкие прохожие, в грязных обносках, бродят опустив головы, безвольными куклами, выполняя задания своих хозяев. Только в одном доме с вывеской «Тут есть вкусно пожрать», видимо то ли столовой, то ли в местном ресторане, стоит гомон пьяных голосов, женский визг и хохот.
Тень поморщился, он не любит таких мест, и потому прошел мимо. Вряд ли там могут находиться нужные ему предметы.
Выше по улице площадь, которая в прошлый раз напугала парня кровавым ритуалом. То, что он увидел, неуверенность в том, что Илья не сможет выстрелить в человека, резко пошатнуло в сторону «непременно убьет».
Около столба, с привязанным к нему голым пленником, в котором Тень с трудом узнал Угрюма, сидел на высоком табурете совершенно лысый человек. Лица его парень не видел, так как находился со стороны спины узкоплечего, с толстой морщинистой шеей мужчины. Голос у того был довольно приятный, но вот слова, что произносил сидящий на табурете садист вселяли в Илью дрожь. Он просил, с издевательской любезностью, рассказать, где может быть Художник, и кто тот третий, кто с ними бежал.
— Не удивляйся Угрюм, что я знаю ваши погоняла, в этом нет ничего странного. — Надменно говорил лысый. — Вы умудрились дважды обидеть того, кого не следовало обижать. С его возможностями выяснить имена врагов не составляет труда. Расскажи мне где твой друг, и кто тот третий, которого видели мои люди, и который помогал вам бежать, и я избавлю тебя от страданий. Подумай, стоит ли терпеть, и в конце всего этого умереть? Я же предлагаю тебе жизнь, службу настоящему, достойному хозяину, достаток. У тебя будет все, драгоценности, вино, еда, женщины, не это ли настоящая жизнь. Выбора у тебя все равно нет, а мне нужны такие люди как вы.
— Выбор всегда есть, — сплюнув в сторону садиста кровавую слюну из разбитого рта, заговорил Угрюм, при этом криво усмехнувшись. — Можно выбрать судьбу пресмыкающегося, лижущего пятки своему хозяину, и сдохнуть на дне выгребной ямы, а можно прожить достойно, не предавая себя, и умереть с гордо поднятой головой.