— Ты же говорил, что сигналы оттуда нехорошие поступать начали? Это кто же их вам оттуда передает, если никого там из ваших нет? — Удивился, нехорошо сощурившись Угрюм. — Что-то ты братан не договариваешь. Давай-ка на чистоту. Что там не так? И тебе врать не придется, и нам легче подготовится будет.
— Ореки с менквами там появились, — покраснел и опустил глаза коротышка. — Не было их там никогда, а тут повылезали от куда-то. Мисов, что там жили до этого, они всех повырезали под корень.
— Поздравляю, братан, мы с тобой в очередной заднице, — повернулся к Максиму Игорь, и не весело рассмеялся. — Одно радует, накормили вкусно перед казнью, он вновь повернулся к Лукваху. — Так значит говоришь, что нам надо пойти в ту локацию, поубивать всех, и принести браслетик?
— Я не говорил: «Поубивать». — Можно вообще никого не трогать, а просто выкрасть артефакт.
— Просто выкрасть?.. Все у вас просто, — передразнил его ехидно Угрюм, и задумавшись замолчал.
— От вашего успеха зависит судьба этого мира, — После недолгой паузы заговорил Луквах. — Кто-то, а это скорее всего Сварг, используя браслет подчинил себе всю локацию, и теперь ищет остальные артефакты. Когда он их найдет, станет практически богом. Судя по тому, что творится там, а то, что там происходит, вы сами скоро увидите, добра от него ждать не стоит. Он вырежет всех, кто не станет ему служить, остальных обратит в рабов. Ты хочешь, Угрюм, что бы твоя Еляк, стала рабыней злобной твари? А ты, Художник? Разве ты хочешь, что бы твою Настю сожрали ореки?
— Очень убедительно. — Встал Максим и закинул за плечо рюкзак. — Тут не поспоришь.
— Да. Тут не поспоришь, — согласился с другом Угрюм. — Умеет быть убедительным гаденыш, когда надо, черт языкастый. — Он поднялся с земли, и встал рядом с другом. — Веди, рожа твоя наглая.
— Я знал, что вы согласитесь, — улыбнулся Луквах. — Вот, возьмите, — он протянул друзьям небольшой кожаный мешочек. — Тут хватит на годы безбедного существования. Но это не плата вам за работу, а инструмент, настоящая же награда будет ждать вашего возвращения в покоях Аэлиты.
Люди жадны до драгоценностей. Может, за эти камни, удастся кого-то купить, заставив предать старого хозяина, и служить себе. Будьте осторожны, и пусть дарует вам удачу великий Полоз.
Глава 18 Йипыг-Ойка
— До чего же приятно, после всех этих червячных нор и крысиных схронов, вновь оказаться на воле, под ясным солнышком, воздуха свежего глотнуть, небо увидеть. Эх! Красота-то какая! Словно в первый раз такое вижу. — Вдохнул полной грудью Угрюм, раскинув в блаженстве руки. — Какие дальше мысли, братан? — Повернулся он к щурившемуся от яркого света Художнику, вылезшему следом за ним из узкого лаза подземелья.
— На север пойдем. Если все окажется так, как объяснял Ахтамак, то завтра по полудню к Бургу выйдем. Главное на ореков или менквовпо пути не нарваться, нам лишний шум не нужен. Ну а в городе дурачками прикинемся, мол нормальный клан ищем. Может прокатит. — Максим пытался проморгаться, но у него никак не получалось, и глаза резало, словно в них насыпали речного песка.
— А если нет? —Задал вполне резонный вопрос Игорь. — Если нас раскусят?
— На нет, и суда нет. — Ни как не мог проморгаться Гвоздев, яркий свет все еще продолжал неприятно резать глаза. — Не прокатит, тогда и думать будем. — Ощущение насыпанного в глаза песка, никак не проходило, хотя тот же Угрюм уже довольно хорошо себя чувствовал, не смотря на то, что они практически одновременно вылезли из темной пещеры. — Чертовщина какая-то, никак глаза открыть не могу. — Выругался Максим.
— Наверно это побочный эффект от твоего дара видеть прогресс повышения умений. Бывает такое в Уйыне, он если что-то хорошее дает, то непременно гадостью какой-нибудь сдобрит, что бы жизнь малиной не казалась. Скоро должно пройти. — Подбодрил Игорь друга.
Через некоторое время неприятные ощущения действительно уменьшились и Художник наконец смог рассмотреть новый мир, открывшийся перед ним.
Две горы, в голубой дымке, многочисленными пиками взлетающие ввысь, и упирающиеся заснеженными вершинами в бездонное, голубое, с лениво плывущими облаками небо, разделяли удивительной красоты долину. Яркое солнце отражающееся золотом осеннего убранства в листьях девственного леса, в котором человек редкий гость, освещало крутой спуск к предгорью. Чуть правее, по россыпи камней, ныряющий под землю, и вновь появляющийся на свет, журчал прохладой ручей, с хрустальной водой.
Друзья стояли на опушке смешанного леса, густо заросшего кустарником, и заваленного упавшими, полусгнившими стволами деревьев. Дорога обещала трудности. Не смотря на то, что идти предстояло вниз по склону, многочисленные завалы и колючий, переплетенный кустарник сильно осложняли путь.
Кукушка, отсчитывающая кому-то бесконечные годы жизни, заглушала своим: «Ку, ку», — щебет невидимых глазу, неугомонных пернатых обитателей леса, и почему-то раздражала слух, как набатом колокола неизбежности, лупила своим противным голосом по нервам. Максим передернул ознобом плечи.
— Не нравится мне здесь. Вроде красиво, а душа чувствует неприятности, — он оглянулся. — Такое ощущение, что вон из тех кустов, — он кивнул в сторону зарослей. — В нас целятся из огнестрела, выбирая кого первого убить.
— Это нервы, — посмотрел настороженно в ту сторону Угрюм. — Устали мы просто с тобой братан. Все время по краю идем, и только чудом живы еще до сих пор, вот и мерещится чертовщина всякая.
— Нет. Тут другое. Чутье у меня сейчас, ты же знаешь про мои способности. Точно тебе говорю, наблюдают за нами. — Скривился недовольно Художник. — Мы с тобой тут как на ладони, при желании, как в тире положат, даже дернуться не успеем. Давай-ка вон к тем деревьям пройдем, и под их прикрытием дальше двинем, там хоть какое-то укрытие. Только медленно, изображая полное неведение. Пусть думают, что мы ничего не подозреваем.
— Вот умеешь ты страху нагнать, — прошептал напряженно Игорь, скосившись незаметно в сторону кустарника. — Иди вперед, я следом, только двигаемся вдоль ручья, я там ложбинку видел неглубокую, водой промыта, если что, падаем в нее, хоть какое-то укрытие будет, а дальше как получиться. — Он незаметно расстегнул кобуру.
Едва они сделали первые шаги, как заросли раздвинулись и из них показался небольшого роста седой, колоритный старичок, в желтой, расчерченной зеленой клеткой, несуразной кепке с прикрепленной к ней, видимо для маскировки, еловой веткой. Одет он был в разорванную на одном боку, короткую, ржавую кольчугу, поверх холщовой, серой рубахи, и таких же широких галифе, заправленных в высокие сапоги, с мечем на расшитом замысловатым золотым орнаментом кожаном поясе. Через плечо висела снайперская винтовка, чем-то похожая конструкцией на СВД (снайперская винтовка Драгунова), но имеющая более длинный ствол, более короткий, массивный приклад и более вместительный магазин, с грубым оптическим прицелом на креплении, напоминающим популярную планку Пикатини. Смотрелся незнакомец с таким оружием как попугай с контрабасом, так же несуразно, и так же смешно.
Он неторопливо вышел из кустов, и пошел на встречу друзьям, прихрамывая на левую ногу, и опираясь на кривую палку, хитро щуря и без того узкие глаза на изрезанном морщинами лице.
Было в его облике, что-то от хищной, ночной птицы, филина, только с неестественной для пернатого бородкой, про которую говорят: «Три волосинки», умудрившуюся соединится с жиденькими усами в одно целое, да еще и заплестись в две длинные, куцые косички.
В щелках глаз старика бегали оценивающе по друзьям зеленые глаза, с красными искорками зрачков, а длинный, острый, загнутый крючком к тонкой нижней губе нос, раздувал трепещущими крыльями широкие ноздри, втягивая воздух, принюхиваясь к новым, незнакомым запахам.
Угрюм с Художником остановились, в ожидании, когда незнакомец подойдет ближе, и достали пистолеты, приготовившись к очередным неприятностям.