— Давай быстрее, чучело, у меня уже нога под сапогом чешется от нетерпения дать тебе пинка, — не останавливаясь ржал цапля, и уже не сдержавшись, сорвался с места, и подбежал ближе. Схватив Максима за плечо, он грубо начал его разворачивать по направлению к городу в сторону от ворот, намереваясь воплотить свое подлое желание в жизнь.
Сколько не строй планы, сколько не обдумывай, а все равно все пойдет не так. Вот зачем этот стражник был такой не терпеливый? Зачем он оставил свой пост, и отдалился от напарника. Все должно было быть совсем не так.
Художник почувствовал разочарование, от того, что совершенный, обдуманный им план рушится, но что-то менять уже поздно. Едва заметное движение руки, и все еще улыбающийся цапля, с недоумением смотрит на окровавленный нож в руке странного раба, в глазах которого улыбается смерть, а из глубокой раны в его горле на рубаху Максима, под действием все еще бьющегося сердца, толчками бьет густая, горячая, темная кровь, того, кто скоро ответит за свои дела, представ перед Богом.
Но Художник этого ничего не видит, он уже летит в сторону второго стражника, ему надо успеть, пока тот еще не понял что произошло, пока не осознал всей опасности грозящей ему, и не начал стрелять.
Максим не успел. Боровик оказался опытным бойцом, и не растерялся. Стрелять однако он почему-то не стал, а ловким движением, ушел с линии атаки, и тут же предплечьем отвел летящий в лицо нож в сторону. Максим промахнулся и споткнувшись о подставленную ногу врага, по инерции, кубарем выкатился в раскрытые ворота, потеряв на миг ориентацию. Боровик тут же поднял автомат, но безнаказанность спокойной жизни в городе сыграло злую шутку. Флажок предохранителя не был снят, и те доли секунды, понадобившиеся для исправления фатальной ошибки, спасли напавшему на него жизнь.
Сзади, намертво вцепившись в воротник боровика, воя от ужаса, повис материализовавшийся Тень, не давая навести на цель уже снятое с предохранителя оружие. Очередь взбила крошку из кирпича дороги, оцарапав кожу на лице, но Максим этого даже не заметил, он мгновенно вскочил на ноги, и в прыжке вогнал нож прямо в сердце стражника. Тот лишь дернулся один раз, и рухнув под ноги друзей затих.
— Держи. — Художник кинул Илье свой пистолет, сам срывая с трупа автомат, и снимая с еще теплого тела подсумок с двумя магазинами. — И спасибо. — Успел произнести он вблагодарность за свое спасение, когда в городе поднялся шум и беспорядочная стрельба. — Угрюм, как же так, братишка? — Беззвучно прошептали его губы.
— Валите оттуда! — Словно услышав его слова прозвучал в ответ крик друга. — Мне уже кранты, не вырвусь. Уходи братан, и пацана сбереги, понравился он мне. Прощай!
— Сука ты Угрюм! — Рявкнул в ответ Максим, и глаза его наполнились слезами. — Выбора мне не даешь гад. Я ведь то же устал, и рядом с тобой сдохнуть хочу, а ты мне заботу на шею повесил. Вот на кой-ляд мне сейчас такая ответственность! — Он вытер слезы, и скрипя от злобы зубами прошептал. — Я вернусь братан. Пацана в пещеры сихиртя провожу, на руки им сдам, и вернусь. Кровью твари умоются, или я не Художник. — Он повернулся к Илье. — Чего смотришь? Бежим.
Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, горячее дыханье разрывало легкие, но останавливаться ни в коем случае нельзя, надо уйти подальше. Ореки могут легко выследить беглецов, они опытные следопыты. Максиму тяжело, а что и говорить о не тренированном для таких нагрузок Илье. Ноги парня заплетались, он падал, хватал ртом сгустившийся до киселя воздух, подвывал, плакал, но поднимался и снова бежал рядом.
— Вперед, только вперед, останавливаться нельзя. Потерпи браток. — Подбадривал спутника Художник, сам едва не теряя сознание от усталости. — Потом себя жалеть будем, а сейчас выжить нам с тобой надо. Любой ценой выжить. Мне еще долги раздавать, подыхать никак нельзя.
На одной из открывшихся полян, Максим едва не споткнулся и не упал от неожиданности, вскидывая на ходу автомат. Прямо посередине, скрестив ноги, сидел и с видом детской непосредственности во взгляде, на него смотрел Ойка. Рядом с ним, в траве, лежала винтовка, но он даже не сделал попытки прикоснуться к ней.
— Куда это вы запропастились? Я с ног сбился искать. — Улыбнулся он с самым доброжелательном видом. — А куда второго-то дел, и это кто еще такой? Откуда тут этот малец?
— Ты сучок старый, не делай вид, что тут не причем. — Навел ему в лоб ствол Художник. — Это ты нас «Свидетелям смерти» сдал. Если с Угрюмом что-либо случиться, я тебя из-под земли достану.
— Это чего? — Поднялся лесной дед, так и не дотронувшись до оружия. — Поймали вас что ли? Я же сказал, с тропы не сходить, заговоренная она. Сами дел наворотили, а на Ойку свалить хотите. Что за игроки глупые пошли. То ли дело в старь было… — он сморщился погрузившись было в воспоминания, но тряхнул головой прогоняя наваждение. — Значит так. Связался я тут с кое-кем, о вас разузнал, да совета спросил. Идти в змеиное логово надо, шкуры добывать, да браслеты делать. Жителям, Бурга, что под действие артефакта попали на руки одеть.
— В очередную авантюру втянуть меня хочешь? Мне друга спасать надо, а ты меня на охоту посылаешь, плесень старая. — Вспылил Художник.
— Будем считать, что про плесень и про старость это комплимент моим годам и опыту, — хмыкнул дед. — Хотя что от вас игроков ожидать в виде благодарности кроме оскорблений. Объясняю для самых тупых. С другом твоим ничего не будет, попытают слегка, но не убьют. Ничего, потерпит, заодно выносливость подкачает. Им вас двоих убыру в жертву принести надо, зол Ледяная Гора на вас. Сожрать со всеми почестями, под песнопения адептов желает. От него заказ на ловлю Угрюма с Художником и поступил, он же и место указал где искать. С пояснениями я думаю покончено, а теперь к делам перейдем. Садитесь, чего столбами стоять да глазенками на меня хлопать. — Он опустился в траву, вновь скрестив ноги. — Садитесь, вижу, что у вас от усталости ноги подкашиваются. Не найдет нас тут ни кто, не переживайте, постарался я, укрыл полянку пологом отвода взгляда. — Он внимательно посмотрел на Илью и улыбнулся. — Это тебя, я так понимаю, люди Строга в лесу, неделю назад искали. Как же сынок тебе от них укрыться удалось?
— Все тебе расскажи, — вместо Тени ответил Художник, садясь рядом с Ойкой. — Нет у меня веры к тебе старик, что бы все наши секреты выдавать.
— А ты ему кто? Папаня? — Рассмеялся дед, и повернулся к опустившемуся напротив него, и блаженно вытянувшему натруженные ноги Тени. — Или ты сам за себя ответить не можешь, малец? Чего молчишь?
— Ты нас на слабо-то не бери, — вновь вмешался в разговор Максим. — Не купимся, лучше говори, что задумал?
— Чего задумал… — Передразнил Ойка. — Тут и думать нечего, охотится надо идти. Шкурки змеиные добывать да браслеты делать. Народ ото сна очнется да бунт поднимет. Ты друга спасешь, а я локацию от тварей освобожу. Всем хорошо будет.
— Квест мне даешь значит? — Задумался Максим. — Только вот сдается мне, что ты специально нас по той тропе отправил. Знал что ореки схватят. Знал что в плену не удержат. Прав я?
— Дурень ты. — Хмыкнул дед. — Кому будущее известно станет, тот миром завладеет.
— Кто вас нелюдей знает, что вы можете, а чего нет, я тут много чудес видел… — Художник недоверчиво скосился на деда. — Рассказывай. Мы с Тенью послушаем, подумаем, и решим, что делать дальше.
— Ну что же, для того я и нашел вас, что бы рассказать, да на путь истинный наставить, — Глаза Ойки полыхнули огнем, а лицо стало серьезным и покрылось морщинами, как кирзовый сапог складками.
— Пойдете в Губаху в Старую, есть такая локация, из руин поселка шахтерского состоящая, когда-то там уголь добывали. — Начал он рассказ певучим, больше похожим на тон гипнотизера, вводящего пациента в транс, голосом. — Противное место, не люблю там бывать, оно мне о смерти напоминает, о том, что ничего вечного нет, и что когда-то и мне предстоит исчезнуть из мира этого. Ну так вот, — пожевал он губами. — В том месте, среди развалин, проживают змеюки каменные, но только не те, которые нам нужны, там видишь ли, среди руин одни самцы живут, и шкуры их чудодейственными свойствами не обладают, нам же с вами самки нужны, а они дальше в шахте угольной, заброшенной, на свет практически не выползают. Вот их-то кожа как раз то, что нам и надо.