Резонный вопрос, как они тут оказались?
Все очень просто…
Покинув Шем-кишке, Максим осторожно, не теряя бдительности, направился по разрушенному временем городу в обратную сторону. Ни одна змея больше на него не нападала. Он чувствовал их присутствие даром Уйына, и даже несколько раз видел, то в кучах завалов, то в оконных или дверных проемах, но твари словно потеряли к нему всяческий интерес. Уже у самого портала его ждала отличающаяся от прочих, размером и более черным окрасом змея. С легким шипением она выползла из дверного проема крайнего дома, и свернулась в кольцо. Художник ожидал нападения, но вместо этого тварь вытянула тонкий, словно стрела, подрагивающий хвост, на самом кончике которого, было надето кольцо из цельного черного агата. На нем не было никаких дополнительных украшений, не было выгравировано никаких орнаментов, только полированная до зеркала поверхность, но внутри просвечивалась растянувшись по периметру, на грани видимости, едва различимая, малюсенькая, словно уснувшая, огненная змейка.
Тварь требовательно зашипела и поднесла кольцо к самому лицу Художника, и тому ничего не оставалось, как только взять подарок. Змея еще раз зашипела, скосив вытянутые зрачки, по направлению к левой руке Максима, и тот понял, что от него требуется. Сначала он хотел былоодеть кольцо на безымянный палец, но тварь остановила его грозным шипением, и качающейся в отрицании головой. Испробовав все пять вариантов, одобрительный кивок змеи указал на мизинец.
Легкий укол, словно укус комара, соединил воедино удивительное украшение и палец Художника, а легкое тепло волной пробежало по телу.
— Носи его достойно, — услышал он шипящий голос, заставивший вздрогнуть, и понял, о чем говорит ему встретившая его змея. Кольцо одарило его знанием речи пресмыкающихся. — Отныне и до кончины, ты наш друг. Мы всегда придем на помощь, стоит только потереть этот подарок и сказать: «Шем-кишке, я нуждаюсь в тебе».
Максим слегка склонил голову, в знак благодарности.
— Спасибо.
Змея больше ни произнеся ни единого слова, развернулась и скрылась все в том же дверном проеме, из которого до этого появилась.
Художник сделал все то, что хотел в этой локации, сам не ожидая, что это будет так просто, да еще и получил волшебный артефакт. Пора возвращаться и воплощать дальнейший план в жизнь. Там мучается под пытками друг, и он обязан его освободить. По другому и быть не может.
Они встретились прямо у входа в портал, в который ушел Максим добывать каменную шкуру змеи. Лесной дед и Тень ждали его там же, где он их и оставил, на лесной полянке, окруженной редкой березовой рощей, сквозь которую пробивались полуденные лучи солнца. Ойка мирно подремывая прислонившись спиной к березе, и положив на вытянутые ноги ружье изображал из себя полную невозмутимость, а Илья, нервно пиная опавшие листья, шагал безостановочно взад, вперед, ежесекундно оглядываясь в сторону едва заметного перехода в другую локацию.
— Вы, игроки, очень странные создания. Вечно куда-то спешите, — монотонно вещал Ойка не открывая глаз, и мало заботясь о том, что его слушают. — Нервные какие-то все, дерганные. Вот чего ты скачешь как молодой заяц в поисках зайчихи в момент полового созревания? Думаешь что твоя беготня поможет другу победить, и остаться в живых? Ты глупый. Суета ничего не приносит кроме расшатанных нервов, усталости, изжоги, гастрита, а в итоге язвы желудка. Ты уж поверь старику. Сядь лучше и не мельтеши, подумай о вечном…
Он наверно много еще чего наговорил бы в сторону мечущегося Ильи, не стесняясь с выбором эпитетов, но тут проход колыхнулся зеленоватой волной, явив на свет, довольного собой Художника.
— Живой? — скосил на него приоткрыв один глаз дед. — Сбежал никак? Я так и думал, что кишка у тебя тонка для такого дела. То же мне герой нашелся, самого Шем-кишке какими-то стекляшками одолеть захотел. Хвастун. Видимо не суждено мне локацию от этих уродов, «Свидетелей смерти» избавить… — Он вдруг осекся, открыв подавившийся не произнесенными словами рот, раскрыв и выпучив оба глаза. Высоко подпрыгнув и едва не врезавшись головой о нависающий над ним сук, Ойка удивленно воскликнул. — Это чавой?.. Это что? Шкура что ли?.. А это?.. — Он подскочил к Максиму и схватив того за руку, едва не сорвал с пальца кольцо. — Как это?.. Быть такого не может?.. Такое не украсть, не отобрать не возможно… Как ты умудрился со Шем-кишке подружиться? Вот уж говорили мне про тебя всякое, да я дурень не верил. Каюсь. Права молва про двух сдвинутых на голову друзей, ввязывающихся в любые авантюры и выходящими всегда сухими из воды, из любых передряг. Давай, рассказывай, как там все прошло. Ну давай же, не томи, — нетерпеливо дернул он за рукав Максима, едва не свалив того на землю. — Терпежу уже нет, страсть как знать хочется, чего там у тебя приключилось?
— Два рубина, — хмыкнул Художник.
— Чего два рубина? — выпучил на него непонимающие глаза Ойка. — Ты о чем?
— Два рубина, говорю. За рассказ. Чего тут непонятного? — Изобразив серьезное выражение на лице, слегка нахмурив брови, и требовательно протянув ладонь, пояснил вернувшийся из змеиной локации путешественник.
Наступила долгая пауза во время которой лицо лесного деда сначала медленно побледнело, потом посерело и вдруг резко покраснело. Непонимающие какое-то время глаза медленно наполнились осознанием услышанного и налились кровью. Он резко развернулся, опустил голову, и начал остервенело нарезать круги вокруг Художника, покряхтывая и бормоча проклятия при этом, вколачивая с ожесточением ноги в траву.
— Гад меркантильный. Случаем хочет воспользоваться. Любопытством моим законным торговать. Больного несчастного дедушку ограбить. Вор! А я еще восхищался этим жадиной… Совести у современных игроков нет. Все на камушки меряют. Вот раньше… — Он тяжело вздохнул предавшись воспоминаниям. — Раньше сядешь у костра… Послушаешь байки… А ныне? Как можно обычным рассказом торговать? Слова это только воздух, их не потрогаешь, они же легче ветра летнего, а драгоценности вон они, и вес имеют, и на ощупь приятные, и глаз радуют. Жадные все вокруг стали, алчные. Как дальше жить?.. Куда катится Уйын?!.
— И первый из всех местных куркулей, это дед Ойка, — засмеялся Художник. — У нас говорят, что: «Долг платежом красен», и еще: «Что посеешь, то и пожнешь». Ты торговлю на беде начал, вот и получай ответку.
Эти слова ввели лесного деда в еще большее негодование, он даже задохнулся от возмущения, став похожим на переспевший помидор.
— Дедушка тебе за бесценок, гад жадный, вещь редкую продал, можно сказать эксклюзивную, которая тебе победить и выжить помогла, а ты ему болтовню пустую предлагаешь по той же цене?! — Брызгал он слюной. — Совести у тебя нет. Гад, он и есть гад. — Махнул он обреченно рукой. — За один рубин отдавай, скупердяй.
— Не хочешь, не бери, — Максим даже не думал сдерживать смех.
— Подавись, жмот! — Ойка вытащил откуда-то из закромов одежды два рубина и швырнул их в протянутую ладонь несговорчивого продавца.
— Это тебе наука на будущее, — довольный собой Художник спрятал камни в карман. — Не жадничай никогда ради общего дела. «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться».
— Хватит из пустого в порожнее воду переливать, не плевал ни в какой колодец, и вообще никуда не плевал, привычки такой не имею. Рассказывай что там случилось, и подробно рассказывай, я твои слова щедро оплатил. — Буркнул недовольно дед, превратившись в слух. От былой обиды и возмущения не осталось мгновенно и следа.
Рассказ не занял много времени, Максим не стал ничего преукрашать, а кратко пересказал свои приключения. Когда он замолчал, дед выглядел растерянным.
— Это что же получается? — Почесал он затылок. — Я продал тебе стекляшки за два рубина, а ты, в свою очередь, продал мне слова за те же камушки, у тебя остались очки, а у меня что? — Он хмуро посмотрел на свои пустые ладони. — Вроде честь по чести сторговались, а такое ощущение, что меня нагло обманули… Ну ты и жучара, Художник. Мог бы хоть рассказ поинтереснее придумать, а то: «Пришел. Убил. Пожалел. Подарили». — Гад ты, вот тебе мое последнее слово, — он вздохнул. — Больше торговать с тобой не буду. Ладно. Давай сюда шкуру, отнесу ее браслеты делать.