Художника поймали. Застигли там, где он этого не ожидал, и от того еще обиднее. Зажали с двух сторон в последний момент, когда до спасения оставался всего один шаг.
С двух сторон бревна, перекинутого через реку, встали ореки и менквы, а за их спинами люди с автоматами. Зря он пошел мстить. Не справился с желаниями продиктованными бушующими в душе чувствами, потерял время, и за это жестоко поплатился.
— Эй, клоун! Спринтер! Кидай автомат, поднимай руки и подходи. Обещаем, что не убьем сразу. С тобой, смешным ублюдком, сам Ледяная гора поговорить желает. — Прозвучал ехидный, сиплый голос.
Максим не стал ничего отвечать. Он в западне и надо принимать какое-то решение, но душу терзала гремучая смесь отчаяния, разочарования и злости, а они плохие советчики. Да и какое тут может быть решение, тут простой выбор, или умереть прямо сейчас в бою, или утонуть, или немного позже в муках на пыточном столбе.
Думал он не долго, и решившись, бросил в воду бесполезный в данный момент автомат, который теперь будет лишь сковывать движения, и поднял руки. Медленно, оценивая расположения врагов, и просчитывая перспективы последней в жизни схватки, пошел по бревну вперед, приближаясь к первому, ближе всего стоящему к жердине, заботливо приготовленной Ойкой, для разрушения моста через реку, ореку.
Абсурдный, невыполнимый план мгновенно созрел в голове. Шансов, что он осуществится нет, но почему бы и не попробовать, отступать все равно некуда, что впереди, что сзади, что снизу, везде смерть.
Не дойдя двух шагов до намеченной цели он молниеносно выхватив кинжал, прыгнул, рыбкой нырнув замешкавшемуся, не ожидавшему ничего подобного ореку под ноги, и завертелась карусель неравного сражения.
Нож, способный резать даже алмаз, с легкостью разрубил сухожилие на ноге орека, и тот мгновенно рухнул, на короткое время скрыв Максима от возможной атаки с помощью огнестрельного оружия, и Художник не стал медлить, он все рассчитал, за то короткое время, что шел по бревну.
Спасибо лесному деду, что так все удачно задумал и исполнил, всего-то и надо было теперь, что толкнуть рычаг ногой, и мост рухнул, отрезав два берега друг от друга, и мгновенно ополовинив численность врага.
Первая задумка исполнена. Ткнув лезвием в орущую от боли пасть орека, прямо под верхнее небо, поразив мозг, Максим убил первого врага, и тут же отсек протянутую кисть еще одного, прыткого менква, решившего достать игрока из его импровизированного убежища.
Закрылся Художник трупом удачно, автоматчики достать не могли, мешал подергивающийся еще орек, но это только начало, ведь существовали еще и твари Уйына, которые вряд-ли испугаются одного единственного человека. Да и не знают они, что такое страх, такими уж создал их Полоз.
Пауза затянулась не на долго.
Сразу трое менквов прыгнули в атаку. Ловкие и быстрые твари навалились с трех сторон, одновременно. Но то ли удача наконец проснулась, то ли еще какое чудо произошло, но тот, что атаковал посередине, зацепился ногой за труп, и кувыркнувшись в воздухе улетел в реку, где был мгновенно подхвачен бурным потоком и скрылся под водой.
Художник воспользовался моментом, и полоснув врага, того, что справа по боку кинжалом, кувырком через плечо, перелетел через труп и бросился бежать в сторону леса, под защиту деревьев, хаотично меняя направление, стараясь таким образом затруднить работу автоматчикам.
Он бы наверно удивился и задумался, почему по нему не стреляют? Но в этот момент думать не получалось, в такой момент все происходит на инстинктах, выработанных еще в пору службы в армии, в старом добром мире, в который вряд ли удастся вернуться, тело в этот момент само знало, что ему делать, подсказки не требовались. Лишние мысли только помеха.
Удача посмотрела на своего подопечного, улыбнулась ехидно и вновь отвернулась, занявшись чем-то более интересным чем судьба человека. Пусть сам разбирается со своими проблемами, не ее это дело.
Растянутую в траве сеть Художник не заметил, да и тяжело заметить то, что окутано чарами невидимости. Умеет Уйын удивить.
Нога попала в ячею, запуталось и Максим, потеряв равновесие покатился по инерции, накручивая на себя переплетенные нити, став похожим на кокон бабочки. Кинжалом воспользоваться не дали. Чей-то грязный сапог наступил на кисть, вдавив ее в землю и выхватив нож из руки, а несколько тел упали сверху, окончательно сковав движения.
— Отбегался, — оскалилась изъеденная псориазом, склонившаяся над ним рожа, все тем же ехидным, сиплым голосом, видимо командира банды мразей. — Что сучонок, не получилось сбежать? Зря дергался.
Руки Максима быстро заломили за спину и стянули веревками, поставив на колени и срезав мешающую сеть.
— Скажи спасибо Ледяной горе, что приказал тебя не убивать. Была бы моя воля, я отрезал бы от тебя маленькие кусочки и скармливал тебе же, и так, пока не останется одна голова. — Носок сапога врезал Художнику под ребра, перехватив дыханье дикой болью. — Чего молчишь, гнида?
— Не люблю девочек-извращенок, — сплюнул тягучую слюну Максим. — Найди себе подружку, среди друзей -ублюдков, и с ней разговаривай.
— Урод, — последовал еще один удар ногой в солнечное сплетение, от которого Художник едва не потерял сознание. — Подохнет скоро, а все хохмить пытается. Клоун недоделанный.
— Слушай, Шпала. — Хитро сощурился еще один из воинов Строга. — Ледяная гора велел доставить его живым, но он ничего не говорил о сохранности. Может и правда накормить этого ублюдка его собственными причиндалами.
— Заманчивое предложение, — заржал Шпала, сверкнув злобно глазами. — Вот только он может подохнуть от такой ласки. Дружок его не выдержал даже срезанной с ляжек шкуры и загнулся, а этот на вид еще хлипче. Отвечай потом за него перед убыром.
— Так мы аккуратненько, сначала обезболим, приложив нежно дубиной по голове, потом отрежем все что положено, что его басом говорить заставляет, потом рану прижжем, что бы значит, от потери юшки не загнулся, ну а потом в чувство приведем и накормим. Жрать не захочет, так заставим, у меня много способов есть.
— Я в твоих способностях не сомневаюсь, — не переставал ржать Шпала. — С удовольствием и сам поучаствовал бы в такой комедии, да вот только боюсь, что после этого, убыр с нами сделает все то, что ты придумал, да еще и сам добавит чего-нибудь для смеха.
— Так что, так и не тронем этого ублюдка? И это после того, как он наших корешей порешил? — Ты стал слишком труслив, Шпала. Авторитет теряешь. Это не хорошо. — Зло сощурился садист.
— За базаром следи, Сучок. — Шагнул к нему на встречу Шпала, схватив того за грудки. — Я ведь могу и осерчать, а ты знаешь, что я себя в таком состоянии не контролирую. Могу тыковку дурную свернуть.
— Да я чего? Я ни чего, — забегали глаза Сучка. — Я только предупредить хотел. Мы же кореша.
— Еще раз вякнешь, удавлю. — Швырнул Шпала сжавшееся в ужасе тело на землю. — Этого, — он ткнул рукой в сторону Художника. — Привязать к жердине, к Ледяной горе его ореки понесут. Своим ходом ему двигаться не стоит, слишком прыткий. Если упустим, убыр с нас шкуру спустит.
Максима пинком в спину уронили на землю, скрутили ноги, переплели по новому, уже спереди, руки и привязали к длинной палке. Два орека взвалили ношу на плечи и в сопровождении остальных охотников за двуногой дичью, двинулись в сторону Бурга.
Его несли как барана на заклание, а он не чувствовал в душе ничего, пустота поселилась внутри, словно какая-то связующая нить оборвалась, между ним и реальностью. Его ни сколько не волновало, что будет дальше. Он воспринимал свое будущее как долгожданное окончание затянувшегося, неприятного приключения.
Теперь он свободен, и уйдет туда, где ждет его Угрюм. Художник улыбнулся и закрыл глаза. Плевать на все. Он устал, и его больше ничего не интересует.
Глава 31 Убыр
Холодно так, что свело скулы и даже зубы не могли стучать. Максима пронесли мимо Бурга, и не заходя в город, перейдя через портал, занесли в холодную локацию вечной зимы. Через некоторое время, до состояния сосульки, заморозив на ветру пленника, бросили связанное, окоченевшее тело на что-то твердое. Куда он попал, Художник не видел, так как ресницы намертво смерзлись и открыть глаза не получалось.