Мой мобильный начал вибрировать со звуком звонка. Номер неизвестный.
–Ответь пожалуйста и поставь на громкую,-прошу подругу снять вызов, так как руки грязные.
Агата делает всё мною сказанное и я слышу накаливающую обстановку у позвонившего в телефоне.
–Алло,-неуверенно произношу, чтобы мой голос было слышно в трубке.
–Здравствуйте. Из районной больницы вас беспокоят. Давид Власов в реанимации. Из последних входящих ваш номер. Вы можете подъехать?-голос в трубке вводит в ступор. Я не могу пошевелиться, а челюсть отвисает от шока.
Давид в больнице? В реанимации? Что случилось?
Глава 43
В спешке стягиваю домашние спортивные штаны и запрыгиваю в джинсы, наверх домашней безрукавки натягиваю ту же кофту Давида, пока Агата на кухне вызванивает Даню, чтобы тот нас подкинул до больницы и посмотрел на состояние друга.
Машина мчит по тёмным улицам, проезжая пешеходные переходы освещённые фонарями и светофорами, а внутри трепещет волнение. Даже больше–страх. Не представляю, что я могу увидеть, зайдя в больничную палату, где неизвестно в каком состоянии находится Давид. Меня вжимает в заднее сиденье автомобиля, а сердце уже как будто выпрыгнуло ещё в общежитии, внутри скопилась невыносимая пустота.
Господи, хоть бы с ним всё было хорошо.
Всю дорогу молюсь, хотя я это делать не умею, но переживание за близкого человека научат чему угодно.
Близкого?.. Вместе с ним столько всего произошло, что Давид далеко не чужой человек.
Происходящее отрывками закладывается в голове, глаза закрыл-открыл и вот я уже мчусь по коридору той самой больницы. Эти стены меня вовсе не пугают, мне нравится вся больничная обстановка, она кажется живой, даже не смотря на то, что тут могут умирать люди из-за неудачно поставленной операции. Только я без понятия, что с Давидом и это пугает.
Удивительно, но через пять лет я так же буду ходить по этой больнице и спасать жизни людям.
Все мысли только заставляют насторожиться ещё больше. Голова уже кругом идёт, но я продолжаю идти широким шагом до самой крайней палаты этого чёртового первого этажа. Уже виднеются белые занавеси операционной, а рядом распологаются палаты реанимации. Большие окна таких комнат помогают разглядеть пациента, что я собственно и делаю, проходя каждую. В самой дальней я замечаю белые волосы и уже не раздумывая дёргаю ручку входной двери.
Я слышу, как за мной бегут Агата и Даня, а ещё несколько врачей или это медсёстры, понятия не имею, пытавшиеся нас остановить. Всё происходит как в замедленной съёмке, с моих глаз катятся слёзы, когда я вижу парня в голубой рубахе и с аппаратом, поддерживающее дыхание на лице. Прибор показывает стабильное сердцебиение, а рядом с кроватью стоит капельница. Пытаюсь подбежать к нему, но меня хватает пара крепких мужчин под локти, оттягивая к выходу. Я ору, рыдаю, вырываюсь, но всё бестолку, Давид лежит с закрытыми глазами и не откликается.
Он не слышит? Он без сознания...
Я снова оказываюсь за палатой. Ко мне медленно подходит Агата и берёт моё лицо в свои холодные ладони, отчего становится ещё более невыносимо. Я хочу к своему парню, хочу посмотреть на него, хочу подержать за руку, хочу поцеловать..
К своему парню?.. Я сама себе призналась в том, что он мне не безразличен. И я надеюсь, что ещё не поздно и признаться вживую.
Он в реанимаци, значит всё более менее хорошо. Слава Богу, что не в операционной. Или операция была?
Тяжёлые мысли не дают покоя. Беспокойство о том, что что-то может случиться причиняет только боль, невыносимую жгучую боль, которая отдаёт в самое сердце.
К нам троим подходит мужчина, лет тридцати, в белом халате, медицинском чепчике и с маской на лице. Глаза серьёзно осматривают нас, а затем мужчина произносит:
–Вы кем приходитесь пациенту?
–Девушка..невеста!-сразу понимаю, что с девушкой трюк не пройдёт и надо применять более тяжёлую артиллерию.–Скажите, что с ним? Что случилось?
–Тише пожалуйста, сохраняйте тишину.-Успокаивает врач.–По словам пострадавшего, он разбился на машине. Тяжёлая травма головы, но операции не потребовалось. Состояние стабильное, пострадавший жаловался только на боль в лёгких при дыхании. Сейчас наблюдаем.