«Ну-ну, нашли лоха!» — ухмыльнулся Артем и бесстрашно двинулся вперед, расстегнув, однако кобуру. На потолке, кстати, тоже обнаружились рельсы; более того — местами они были и на стенах, блестели смазкой, пересекались с верхними или нижними. А на первой же развилке оказался самый настоящий поворотный круг.
Эта странная железная дорога паутиной шла через весь склад, да и сам склад отчасти напоминал не то паутину, не то лабиринт. Вот уже на третьем повороте, да еще и в «киселе», Артем окончательно потерял чувство пространства, и теперь двигался исключительно по наитию. Чем глубже он погружался в эти складские лабиринты, тем сильнее начинал жалеть о своей затее. Может, стоило и правда послушать девчонку-курьера, да прийти к ее начальству на голубом глазу, мол, «так и так, хочу в долю». Но вместо желанного успеха, он теперь бродит по какому-то засранному крысами складу и, скорее всего, впустую теряет время. Черт с ним временем — Артем банально не имел ни малейшего представления, где выход, да и не был уверен, так ли легко открывается дверь наружу. А еще его начинало всерьез напрягать, что рельсы время от времени легонько подрагивали и гудели — точно по ним катаются какие-то паровозики. И не сказать, чтобы узкие коридоры предоставляли пространство для маневра, а, скорее даже, наоборот — были спроектированы так, чтобы идущий по лабиринту неизменно оставался прямо на рельсах. Почему-то это неимоверно нервировало.
После черт знает, какого поворота, перед Артемом оказалась железная дверь — на этот раз с ручкой. Недолго думая, он потянул ее на себя — из проема обдало холодом, точно из морозилки. Да это и было огромной морозильной камерой с развешанными под потолком освежеванными тушами. Люминесцентные лампы выхолащивали из помещения любые цвета, придавая окружению синюшный трупный оттенок.
— Так, что тут у нас?
Ни в одной туше Артему не удалось признать ни свинину, ни говядину. Кажется, у некоторых даже было нечетное количество конечностей. Вернее, обрубков. Само мясо тоже имело цвет странный и совершенно неаппетитный — что-то среднее между мертвенно-серым и гнилостно-фиолетовым. Осторожно Артем пробирался между телами, стараясь не измазать случайно одежду — по ту сторону помещения находилась вторая дверь, и этот вариант выглядел куда соблазнительнее, чем возвращение в темный коридор, где кто-то катался по паутине рельсов. Температура в холодильной камере была, конечно, соответствующая — у него дома морозилка и то работала хуже. Пальцы быстро потеряли чувствительность, холод вовсю хищно щипал за щеки, глаза слезились, отчего он не сразу признал в свисающем с одной из туш мешочке женскую грудь. Тут же перед глазами встала та самая, украденная курьершей сиська — и то, как плоть буквально была проглочена земляным полом гаража. Повинуясь неведомому, почти детскому любопытству, Артем протянул руку и с какой-то садисткой грубостью изо всех сил сжал сиську, неизвестно как выросшую на явно нечеловеческом теле. Он тут же взвизгнул, когда что-то раскрылось в мягкой полусфере и цапнуло его за пальцы. Упав на задницу, он, шокированный, наблюдал как располовиненная безгубым ртом сиська слепо щелкала зубами в инстинктивной ярости. От этих телодвижений туша начала раскачиваться на крюке, и вскоре раскачалась достаточно, чтобы зубастая сиська вгрызлась в бок соседней убоины. Та — безголовая, безногая, безрукая — взвыла многочисленными глотками — благо, без зубов — раскрывшимися с внутренней стороны разверстой грудной клетки. На звук среагировали и остальные «обитатели» холодильной камеры; все заходило ходуном. Надувались многокамерные легкие, словно меха, издавая трубное гудение; сокращались скальпированные мышцы, дергались беспорядочно многочисленные культяпки, омерзительно пульсировала разнообразная окоченевшая перистальтика. Артем почувствовал, как наспех выпитый перед выходом кофе скопился где-то в районе гортани и теперь балансировал между намерением прыгнуть обратно в пищевод или все же идти до конца и растечься грязным пятном на куртке.
Усилием воли и одним натужным глотком Артем принял решение в пользу первого варианта, кое-как поднялся на ноги, уворачиваясь от разошедшихся «деликатесов», что, подобно подвешенным грушам из какого-нибудь дебильного телешоу с полосой препятствий, так и норовили сбить с ног, царапнуть торчащими ногтями, ухватить щелкающими челюстями; рванул к двери в противоположном конце морозильной камеры. Толкнул ее плечом и с хеканьем вывалился в такой же темный коридор с поблескивающими рельсами. Те едва ощутимо вибрировали, а где-то на периферии, вдалеке раздавался неприятный, до зубной боли, звук — будто работает бормашина или болгарка. От звука заныли все кости разом; почему-то Артем очень ярко себе представил, что именно происходит с тушами, прежде чем те оказываются в морозильной камере — сказывался опыт работы в больнице. Трепан прорезает теменную кость, брызгает мозг; жужжащая пила беспрепятственно проходит через плоть и вгрызается в берцовую, летит костяная стружка; пила для грудины с влажным хрустом проваливается меж ребер. Кофе вновь запросился наружу, Артема качнуло.