Чубатый приподнял голову лежащего без сознания Андрея и стал вливать в его рот водку. Когда бутылка опустела на четверть, он взял его безвольную руку и облапал ладонью бутылку. Сам при этом он был в матерчатых перчатках. Остатки водки разлил возле дивана, после чего бросил бутылку на пол рядом.
— Значит упился ты, Афонька, водкой до потери сознания, с непривычки-то! Но перед тем как заснуть пьяным сном, решил еще и закурить! Да, ты не куришь, но горе оно такое! А я всем расскажу как ты невыносимо страдал! Уж не переживай. Вот и пачка, вот и спички. Но докурить папироску не успел, вырубился. Рука свисла с дивана, — и он, согласно тому, что комментирует, сбросил руку Афанасия так, что она стала свисать до пола, — опрокинул бутылку с оставшейся водкой, и она разлилась по деревянному полу. А потом, на эту лужу водки, упала зажженная папироса! И готово! Пожар, в котором, я надеюсь взорвется газовый баллон на кухне, и вся твоя нищебродская халабуда разнесётся по бревнам.
Он вскрыл пачку с папиросами и вынул оттуда одну. Зажег спичку и поднес ее к краю табачного изделия. Выждав несколько секунд, он стряхнул пепел на рубашку Афанасия.
— Все продумал, скотина, — зло произнес молодой Степан Петрович, — не зря он потом заговорщиков возглавил. Молодой еще, а какой хитрый.
Положив окурок папиросы на стол, Чубатый тем временем стал откупоривать остальные принесенные им бутылки с водкой. Сорванные алюминиевые крышки, которыми были укупорены бутылки он прятал в сумку. На полу оставил только ту, на которой были отпечатки Афанасия. Потом стал обильно поливать содержимым бутылок пол и сделал мокрую дорожку на кухню. Осмотрев сделанные им приготовления, он остался очень довольным.
— Ну, что! Афонька, вот и все, твой жизненный путь подошел к концу. А я буду жить дальше, и стану большим ученым, может быть даже академиком, и на Верке женюсь! И буду жить долго и счастливо! А вы, кто все время смеялись надо мною и считали недалеким недотепой, жалели меня все время, будете оба гнить в своих могилах! И ничего после вас на земле не останется! О вас забудут, как будто вас и не было вовсе! Будьте вы оба прокляты. Почему такие мозги достались не мне, а вам, простым босякам и засранцам?! — злобно выкрикнул он, с ненавистью глядя на того, кто считал его своим другом. — И передай там своему дружку, что я сделал благо для Веры, что убил его. Ведь что он мог ей дать? Ничего! Он бы украл у нее ее жизнь! Он всю жизнь просидел бы среди своих пробирок и колб! И ее держал бы при себе, не давая ей то, что она хочет! А она хочет мир увидеть, общаться среди известных и знаменитых людей, самой там блистать! И все это я ей дам! Не он! А я! Я ей подхожу гораздо лучше чем он! Просто она еще маленькая и глупая! И ее папе с мамой я нравлюсь гораздо больше, чем он! Ладно, — он вдруг успокоился и воровато оглянулся по сторонам, — пора, а то водка вся испариться и гореть плохо будет.
Самозваный спаситель Веры бросил пачку с папиросами на грудь Афанасия, зажег спичку, на секунду задумался и потом решительно бросил спичку и окурок на пол, обильно политый алкоголем. Пламя быстро растеклось по деревянным доскам.
— Бегом к забору, — скомандовал подселенец, — и сразу включай кинокамеру. И снимай входную дверь, но сначала дай широкий план. Снимай одним кадром, чтобы там были видны и выходящий Чубатый и дым из окон.
— Мы что, вот так и оставим его гореть живьем? — угрюмо спросил молодой Степан Петрович.
— Это его судьба! — отрезал попаданец. — Что мы скажем милиции? Как и зачем мы тут оказались? Может быть мы его сами отравили? Думаю, этот гавнюк, как почти врач, все хорошо рассчитал. И у Андрея не было никаких шансов выжить, даже без этого пожара.
— Зачем же он его поджег?
— Ясно зачем, — усмехнулся старшая версия его самого, — следы замести, и, самое главное, материалы по Хронолептину как бы уничтожить. Думаю, не один этот упырь хотел бы наложить на них свою лапу. Смотри, выходит. Снимай!
Чубатый, как ошпаренный, выскочил из дома, закрыл дверь, обежал дом и бросил ключ в комнату, где лежал Афанасий и уже шел легкий дым.
— Вот скотина, он и это рассчитал, — сплюнул молодой Степан Петрович непрерывно снимая все происходящее, — если что, мол, домик был заперт изнутри! А кто его закрыл? Сам Афанасий.
Тем временем, Чубатый пробежал через огород к калитке сзади участка, открыл ее и скрылся со своей сумкой в лесу. В это время из открытого окна домика стали вырываться огни пламени и дым. В поселке почти никого не было, а потому никто не спешил на помощь. Наблюдающие за пожаром тоже — через ту же калитку — побежали к лесу, не переставая снимать. Через короткое время раздался взрыв газового баллона. Крыша объятого огнем домика подпрыгнула и с грохотом рухнула вниз. Все было кончено.