— Что же она еще сказала?
— Да я ведь женщина простая, во всех этих тонкостях не очень разбираюсь. Зато соседи все слышали. Хочешь, позову завтра Дигомбори, она тебе расскажет.
— Конечно, стоит послушать. Непременно позови Дигомбори.
— Ладно, завтра и поговорим об этом. А сейчас ответь-ка мне на один вопрос. Но только правду!
— Почему же не ответить? Отвечу!
— Так вот, скажи: в самом деле ты уже дал задаток за ожерелье?
Шошибхушон попробовал улыбнуться.
— Конечно, а в чем дело?
— Да мне давеча показалось, что тут что-то не так.
— Ты права, пока еще не дал, собирался только.
— Зачем же сказал неправду?
— Обманул я тебя, верно. Но завтра это уже не будет обманом. Завтра позову ювелира и внесу залог. Я думал сначала закончить эту самую комнату, но теперь, когда услышал от тебя обо всем, нет у меня никакого желания что-нибудь делать для них. Где ж это видано, чтоб сам трудился, а с другим делился!
Тут только Промода успокоилась. Читатели, конечно, не забыли, что у Шемы была слабость — подслушивать чужие секреты. И сейчас она слышала весь этот разговор от начала до конца, приложив ухо к двери.
Придя к Шороле, она сказала:
— Ну, госпожа, как я тебе говорила, так и получилось!
Шороле не терпелось услышать все:
— Что там, Шема? Что случилось?
— Я же говорила, стоит ей разойтись, так обязательно добьется украшений или нарядов. Теперь золотое ожерелье заведет.
И Шема по порядку рассказала все, что она слышала.
ШОРОЛА ВСТРЕВОЖЕНА
В тот вечер, когда состоялся только что описанный разговор между Промодой и Шошибхушоном, Бидху домой не пришел. В соседний квартал приехала труппа бродячих артистов, и он отправился к ним.
Трудно женщине без поддержки мужа, без его защиты. Шорола не находила себе места от сознания, что Бидхубхушон не подозревает о происшедшем. Так ничего и не придумав, она пошла спать. Легла, но сон не приходил. Решила присесть на постели. Может быть, удастся заснуть, если посидеть немного. Но и это не помогло. Тогда она подумала, что лучше послать за мужем, и разбудила Шему.
— Шема, может быть, сходишь туда и позовешь его? — попросила она служанку.
— Где же я его найду? Кто знает где он сейчас.
— Он пошел на представление. Он говорил мне, что пойдет послушать музыку.
Нелегко склонить сонного человека на какое-нибудь дело. От сна все люди становятся бестолковыми. Все, только не Шема! Быстро протерев глаза, она ответила:
— Как же я туда пойду? Зачем ты посылаешь меня в такое место, где много людей?
— Давно ли ты перестала ходить на представления, Шема? Разве ты никогда не бываешь там, где много людей?
— Ну, тебя не переспоришь! Иду, сейчас иду! — Шема поднялась и отправилась в путь.
После ее ухода Шорола немного успокоилась. Некоторое время поджидала она Шему, а затем легла. От ласкового дуновения прохладного ветерка Шоролу стало клонить ко сну, и незаметно она уснула.
Подойдя к тому месту, где выступали артисты, Шема осмотрелась по сторонам в поисках Бидху, но его не было видно. Тогда она стала слушать пение и музыку. Неожиданно взглянула она на одного из музыкантов и с удивлением узнала в нем Бидхубхушона. Шема не могла понять, как он оказался среди артистов. Она начала пристально смотреть на него, старалась поймать его взгляд, но напрасно. Ничего не добившись, она осталась там, увлеченная музыкой.
А Шорола в это время спала. Что может быть чудеснее сна! Когда люди засыпают, они забывают свои печали, горе, заботы. Как могуч сон! Что с ним сравнится? Во сне исчезают все житейские неприятности, омрачающие душу днем. Сон — сладчайший друг сердца. Что может успокоить истерзанное думами сердце? Один лишь сон.
Но для той, кого обидела судьба, даже сон не утешение. Ее, несчастную, сон лишает мира и покоя, сон для нее становится врагом. Шорола спит, крепко прижав к груди сына. У изголовья на окне горит лампа. Пламя огня колеблется от ветра, и временами лица Шоролы нельзя разглядеть. Но вот ветер стихает, снова все становится отчетливо видно. Анчал откинут. На лбу кое-где, словно жемчужинки, блестят капельки пота. Тихо шевелятся пунцовые губы. На лице — печать неотвязной заботы. О чем же Шорола думает даже во сне?