«Думаю, со мной все в порядке», - наконец отвечает она тихим шепотом.
Скользя рукой по ее щеке, я нежно глажу ее по лицу. «Мне жаль, что ты прошла через это сегодня. Если бы я мог, я бы в одно мгновение занял твое место. То, что ты была так связана, убило меня».
Она склоняется к моему прикосновению.
Я придвигаюсь ближе к ней, прижимаясь животом к ее согнутым коленям. Мое прикосновение вызывает у нее еще одну улыбку.
«Шок может быть настоящим ударом по зубам», - говорю я. «Я узнал это на собственном опыте, когда в возрасте восьми лет убил своего первого демона. Чтобы быть принятым в общество в Аду, нужно сразиться с монстром вдвое больше тебя, но, видимо, я не понял, что это не бой насмерть, поэтому я взбесился и убил тварь. В одно мгновение чудовище было живо, а в следующее я уже держал его на земле и купался в его крови. Я сделал слишком хорошую работу, потому что с того дня меня все боялись, а расти в демоническом городе без друзей чертовски тяжело. Я долго страдал».
«Никогда не слышал, чтобы ты рассказывал о том, откуда ты родом. Спасибо». В ее глазах блестит неподдельный интерес. Это что-то новенькое. Тем более что никто не спрашивает о моем прошлом. Никогда.
«Ну, сегодня тебе повезло. Я в настроении поделиться». Как бы ни кричали мои инстинкты о том, чтобы я запустил пальцы в ее мокрые волосы, обещая, что ей больше никогда не будет больно, я отстраняюсь от нее. Должно быть, во мне что-то серьезно разладилось. Я не люблю мягкие и липкие эмоции. Я чертовски свирепый демон, который едва может контролировать свою чудовищную сторону, и все же рядом с ней я укрощен.
«Устраивайся поудобнее, - говорю я, проходя через комнату и собирая распакованные бинты. Я попросил Талию собрать кучу бинтов после того случая, когда Ева оказалась покрыта ядовитой кровью змеи-оборотня.
Если мы, трое Королей, исцеляемся сами, то Ева - совсем другое дело, а это значит, что в Башне должны быть необходимые ей средства.
Порывшись в сумке, я достаю несколько разных по размеру коробок с бинтами и антисептическим кремом, когда замечаю на дне пачку тампонов, а также нечто под названием «менструальная чаша». Что это, черт возьми, такое?
Я несу весь пакет к Еве и кладу его рядом с ней. «Талия тоже принесла тебе кое-что», - говорю я, наблюдая, как Ева открывает пакет.
Капельки воды стекают с ее виска на челюсть, где попадают на декольте. Мои мысли тонут в образах ее пыльно-розовых сосков, в том, как чутко они реагируют на мои прикосновения. Мгновенно мой член отзывается судорогой.
Подняв взгляд, я замечаю, что она наблюдает за мной, и спрашиваю: «Почему ты так странно смотришь на меня? Тебе неудобно соблюдать женскую гигиену?»
Я отвожу плечи назад, желая отвлечься от ее шикарных сисек и вернуться к тому, о чем она говорит. Ах да, пакет с покупками. «Совсем наоборот. Если ты позволишь, я хочу быть тем, кто использует их на тебе. Наблюдать за тобой». Я имею в виду каждое чертово слово. «Кровь меня не пугает».
Я смотрю в ее пронзительные зеленые глаза, понимая, что застал ее врасплох, по тому, как она покусывает уголок рта, обдумывая мое предложение. Вот и мой член твердеет еще больше.
«Ты меня очень удивляешь», - говорит она. «Но если тебе интересно, однажды я тебе покажу». Она лукаво улыбается, как будто эта идея возбуждает ее не меньше, чем меня.
«А чашка? Я не понимаю, как она работает. Покажешь мне и это?»
На этот раз она смеется, и я клянусь, что она покраснела. Очаровательно. «Честно говоря, я никогда ими не пользовалась, но в общих чертах представляю, как они работают».
Я открываю одну из коробок с бинтами и откручиваю антисептический крем, а затем выдавливаю несколько капель на чистую марлю. «Я ловлю тебя на слове".
Все, что связано с Евой, - это искушение. Обычно я по уши погружен в работу с дерьмом, но когда она в моем присутствии, я могу сосредоточиться только на одном... на ней.
Еще одна капелька воды стекает по ее лицу, и она вытирает ее. Атмосфера сгущается, в то время как отчаяние когтями сжимает мою грудь.
Я размазываю крем по глубокой ране на ее ключице. Она вздрагивает, сдерживая стон. Затем я накладываю повязку.
«Почему ты вдруг стал так добр ко мне?» - спрашивает она, удерживая мой взгляд, когда я поднимаю голову.
«Разве я не всегда был добр к тебе?»
Мне отвечает ее смех. «Нет. Полагаю, ты чувствуешь вину за то, что Дмитрий наказал меня, чтобы отомстить тебе, не так ли?»
Я тяжело сглатываю и наблюдаю за тем, как она держит прямое лицо, когда говорит жестокую правду. Черт, ее слова бьют меня прямо в грудь, и мое сердце словно обмотано колючей проволокой. Чувство вины сильно грызет меня, и я не могу этого отрицать.
«Ты права», - отвечаю я. «Я чувствую себя куском дерьма, что они использовали тебя, чтобы добраться до меня. Но жалею ли я о том, что испортил машину этого мудака? Ни на йоту. Знаю, это не то, что ты хочешь услышать».
«Не совсем. Но, по правде говоря, я жалею, что не проколола ему шины на вечеринке». Она смеется, и этот звук наполняет меня возбуждением. Я продолжаю дезинфицировать ее порезы и перевязывать их, и меня охватывает чувство спокойствия. Она заслуживает всего, и я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу компенсировать то, что случилось с ней по моей вине. Я буду унижаться, преподнесу ей весь мир на блюдечке. Я чувствую себя самым худшим человеком на свете.
Как я мог быть настолько глуп, что не понял, что он может выбрать ее целью, чтобы добраться до меня. Я напрягаюсь, ярость бурлит в моих венах.
Оглядываю ее с ног до головы, смотрю на полдюжины бинтов на ее теле, и что-то во мне сдвигается. Она пробуждает во мне что-то... что-то первобытное, голодное, собственническое. Потребность владеть ею разрушает меня.
Мне нужно держать это темное дерьмо в голове, поэтому я делаю все возможное для того, чтобы изменить мелодию и не напугать ее. «Где еще тебе больно?»
Она опускает взгляд и задирает юбку до линии бикини, открывая ножевую рану на верхней части бедра. Она мгновенно наполняется кровью. «Вот это жжет».
Рана не глубокая, но достаточно болезненная. Она не стесняется того, что демонстрирует мне свои черные трусики, и я подозреваю, что она делает это специально, чтобы вызвать у меня реакцию.
И это работает, потому что я жажду эту девушку. Я хочу ее.
На моем члене.
Под мной.
У стены.
На коленях.
Но больше всего - кричать мое имя.
Я напоминаю себе, что близость ничем хорошим не закончится... Я приношу только смерть тем, кто в моей жизни. По правде говоря, мне нужен выход всему дерьму, которое накопилось в моей голове и в моем прошлом, прежде чем я взорвусь.
Но Ева... она какая-то особенная, не так ли? Иногда меня пугает, как быстро я теряю свой чертов разум. Я вытряхиваю мысли из головы и замечаю, что она изучает меня.
Снова опустив внимание на ее вспышку, я говорю: «Итак, ты снова носишь нижнее белье». Я намазываю крем на ее рану. «Мы могли бы ввести в Башне правило „никаких трусиков“». Я ухмыляюсь, встречаясь с ней взглядом, представляя, как она наклоняется ко мне и мигает. У меня кружится голова от того, как быстро кровь приливает к моему задыхающемуся члену.
«Да, точно», - задыхается она. «Тогда вам троим придется следовать одному правилу». Она опирается руками на стойку, а я накладываю повязку на ее бедро, проводя пальцами по ее великолепным ногам. Ее кожа очень мягкая и такая теплая. Как бы я ни старался, мой взгляд все время падает на тонкую ткань, не давая мне приблизиться к ее восхитительной маленькой киске.