Разумеется, она читала эту бредовую колонку. И раз уж в городе ничего нового не происходило, они продолжали раскручивать ту историю уже две недели.
— Во-первых, ты закончила юрфак Гарварда, и мне странно, что ты читаешь эту хрень. Уверен, у тебя от нее отмерло пару нейронов, — покачал я головой. — Дезире Карсон жила по соседству со мной. Ей едва исполнился двадцать один. То, что намекнули на нас — оскорбительно. Она — друг семьи. Ей было плохо, и я просто проводил ее домой. И, к слову, она снова вместе с Грантом. Она вообще никуда не переезжала, он не изменял ей. Они просто поругались, и какой-то любопытный ублюдок решил раздуть из этого сенсацию. А вот мне интересно — почему тебя так волнует моя личная жизнь?
Щеки у нее вспыхнули, но она тут же взяла себя в руки:
— Не волнует. Просто моя подруга приехала в гости, и для нее такие сплетни — прямо в яблочко. Я просто догадалась, что речь шла о тебе.
— Это же бред. Как им вообще удается публиковать все это?
— А тебя так задевает, если это неправда? Кто это вообще пишет? И почему колонка называется «Taylor Tea»?
— Газета принадлежит семье Тейлор. Многие думают, что пишет их дочка, Эмилия. Хотя она отрицает.
— Анонимность, видимо, делает все интереснее. Но чего ты так взвинтился? — спросила она спокойно. А вот меня уже трясло.
— Они всякую мерзость писали про мою сестру, когда у нее свадьба сорвалась. Я даже пытался напугать их юридической угрозой, но в наше время остановить кого-то от публикации — почти нереально.
— Не вижу в этом большой проблемы. Ты же холост, да? Значит, никого не задеваешь.
Слишком уж ее интересует, холост ли я.
Мы подъехали к ресторану в центре Сан-Франциско. Уолт открыл дверь, и я первым вышел из машины, затем помог выйти Хенли.
Она вздрогнула, когда мимо проехала машина и резко сигнализировала, и я усмехнулся:
— После тишины в провинции от городского шума трудно не вздрагивать.
Она кивнула, и я повел ее к входу, лавируя среди прохожих, спешащих по своим делам.
Чарльз уже сидел за дальним столиком вместе с еще одним партнером, Диком Джонсом. Терпеть его не мог. Он был скользкий тип. Любил срезать углы, но был близким другом Чарльза, и они часто вместе обедали.
Оба встали, когда мы подошли.
— Вот и моя девочка. Ты выглядишь просто замечательно, милая, — сказал Чарльз, обняв дочь, а потом пожал мне руку.
— Смотри-ка, Хенли. Взрослая такая, прямо настоящая юристка, — хмыкнул Дик, тоже приобняв ее.
Что за идиот так говорит?
Хенли, похоже, была к такому привыкла — все-таки профессия у нас мужская. Я отодвинул для нее стул рядом с отцом и сам сел с другой стороны.
Официант принес напитки и бри, и мы сразу набросились на закуску.
— Слышал, ты сегодня зажег в суде. Еще одна победа в копилку, — сказал Чарльз. Я кивнул:
— Спасибо. Клиентка это заслужила, рад, что суд оказался на нашей стороне, — я взял бокал с Pellegrino и сделал глоток.
— Он скромничает. Он там просто разнес всех, — пожала плечами Хенли.
Я расправил плечи, но сделал вид, что мне все равно.
— Ого. Это серьезная похвала. Моя дочь вообще редко кого хвалит, — Чарльз поднял бокал виски, давая знак официанту принести еще.
— Молодой. Ему пока хочется рвать и метать. Мы-то уже можем отдохнуть, пожинать плоды, — вставил Дик, и я едва удержался, чтобы не закатить глаза. Из него никогда не вышел бы сильный юрист. Единственное, что у него получалось — окружать себя нужными людьми. Он прибился к Чарльзу — за это я, пожалуй, мог его уважать. Чарльз Холлоуэй был одним из лучших, кого я когда-либо видел в деле. Еще на последнем курсе я знал: хочу быть таким, как он.
— Думаю, если ты по-настоящему любишь закон, тебе и не захочется сидеть сложа руки, Дик, — с нарочитым нажимом на имя проговорил я. Знал, что его это бесит. Он был надменным и любил принижать других — я всегда рад был поставить его на место. Именно он был против того, чтобы я взял дело Сэйди Уокер. По его мнению, если оно не приносит больших денег, оно не стоит времени. А работа «про боно» — это риск. И Дик никогда не делал ничего просто потому, что это правильно.
Вот почему я и зову его Дик (Хрен).
Он замер, держа стакан с виски у губ, и уставился на меня:
— Я же говорил тебе сто раз, что Дик — это сокращение от Ричард.
— О, прошу прощения. Видимо, тебе стоит пожаловаться на это в средневековую Англию. Там, наверное, это и придумали, — отозвался я, и Хенли усмехнулась. Дик тут же метнул в нее злобный взгляд.
— К счастью, мы не в средние века, Истон. Так что впредь предпочел бы, чтобы ты звал меня Риком.
Я кивнул, хотя мы уже много лет вели этот бессмысленный спор, и оба знали — я все равно не собирался называть его иначе.
— В любом случае, в суде все прошло отлично. А Хенли провела большую часть исследований по этому делу. Так что ей стоит отдать должное.
Она удивленно подняла бровь:
— Спасибо. Но всё сегодня сделал ты.
— Хорошо, что вы оба понимаете, в чем ваша сила. Я определенно правильно выбрал для тебя наставника, — сказал Чарльз. — В нашей фирме никто не держится, если не выигрывает дела, Хенли. Учись у лучших — и стань лучшей.
Это всего лишь обед. Он мог бы хоть немного расслабиться.
— Согласен. К тому же, ты самая молодая женщина, которую мы когда-либо нанимали в нашу фирму, — добавил Дик, бросив на нее взгляд, как будто он сделал ей огромное одолжение.
Вот просто каждый раз, когда он открывает рот, меня начинает трясти.
— Вообще-то, она самый молодой адвокат в нашей фирме. Независимо от пола. Интересно, почему ты забыл упомянуть слово «адвокат», Дик?
Мерзавец лишь злобно посмотрел на меня и заказал еще один коктейль.
— Быть моей дочерью — значит, тебе придется многое доказать. И я рассчитываю на тебя, Истон. Помоги ей этого добиться, — Чарльз замолчал, когда официант начал раскладывать наши блюда.
— Я готова доказать, на что способна. Я с самого начала это дала понять, — сказала Хенли, потянулась за вилкой и принялась за салат.
— По-моему, только у Хенли из всех, кто сидит за этим столом, был идеальный балл на вступительных экзаменах. А на экзамене на адвокатскую лицензию только у меня был балл выше — и то всего на один. Плюс она окончила Гарвард с высшим баллом в своем классе. Так что, думаю, джентльмены, вы можете выдохнуть. Она намного опережает тот уровень, на котором были вы, когда начинали, верно?
Чарльз громко рассмеялся. Он был действительно умным и требовательным, но умел ценить, когда с ним спорят по делу.
Особенно если ты прав.
— Да, моя девочка — звезда, — проговорил он, закинул в рот гребешок и подмигнул дочери.