— Они же убьют нас на месте!
— Возможно, — согласился он. — Но мы успеем сказать всё, что должны. Ты со мной?
Я смотрела на его спину, на напряжённые плечи, на затылок, и понимала, что другого выбора у меня нет. Бежать — значит жить в страхе. Сдаться — значит умереть или стать куклой. Оставался только один путь — вперёд. Навстречу врагу. С ним.
И в этот момент странное спокойствие снизошло на меня. Страх ушёл, сменившись холодной, стальной решимостью.
— Я с тобой, — сказала я твёрдо, обнимая его за талию крепче.
Он ничего не ответил, но я почувствовала, как его мышцы под курткой немного расслабились.
Мы мчались по ночному городу, двое против всей системы. Двое, у которых не было ничего, кроме правды, которую они несли как бомбу. И мне было уже не страшно. Потому что впервые за долгое время я чувствовала, что поступаю правильно. Пусть это был конец. Но это был наш конец. А не тот, что уготовили для нас другие.
Глава 17
Неделя после того, как Марк исчез в ночи, оставив меня с разбитым сердцем и диктофоном в руках, прошла в странном, зыбком тумане. Я стала мастером имитации. Я улыбалась отцу за завтраком, кивала на его многословные тирады о выгодах союза с Морозовыми. Я смеялась шуткам Ани в университете, делая вид, что мою голову занимают лишь сессия и новые туфли. Я даже поехала на очередную тренировку к мадам Элен и, к своему удивлению, наконец-то нашла общий язык с Громом. Лошадь, почувствовав мою новую, ледяную решимость, подчинилась. Это была маленькая победа в мире, где я проигрывала войну.
Сергей был безупречен. Цветы, звонки, лёгкие, ненавязчивые знаки внимания. Он не давил, не напоминал о том вечере напрямую. Он был как опытный рыбак, который уже зацепил рыбу и теперь терпеливо ждал, когда та устанет бороться. Его приглашение на ужин в мой любимый ресторан — не пафосный мишленовский, а тот самый, маленький итальянский, о котором я как-то обмолвилась — было очередным мастерским ходом. Он показывал, что помнит. Что внимателен. Что он может быть тем, кого я хочу видеть.
И я приняла приглашение. Не из желания, а из отчаянной необходимости понять. Понять его. Понять, что связывает меня с Марком — призраком, чьё молчание было громче любого крика.
Ресторан «Белла Нотте» тонул в мягком свете свечей и аромате чеснока и базилика. Сергей, в тёмно-синем кашемировом свитере, выглядел непринуждённо и по-домашнему. Он заказал моё любимое вино, помнил, что я не ем моллюсков. Он был идеален. И от этой идеальности мурашки бежали по коже.
— Ты выглядишь уставшей, — заметил он, его взгляд скользнул по моему лицу, будто сканируя на наличие сбоев. — Учёба? Или что-то ещё?
«Что-то ещё» висело в воздухе между нами незримой гранёной глыбой.
— Всё сразу, — я сделала глоток вина. — Иногда кажется, что мир требует принять слишком много решений сразу.
— Мир всегда требует решений, — он отломил кусочек хлеба. — Главное — принимать их из правильной позиции. Силы. А сила — в союзах. Как, например, наш с тобой.
— Наш союз ещё не заключён, — осторожно заметила я.
— Формальности, — он махнул рукой. — Папики уже обо всём договорились. Осталось лишь подписать бумаги и выбрать дату. А пока… — он улыбнулся, и в его глазах вспыхнул тот самый хищный огонёк, что пугал и притягивал одновременно, — мы можем наслаждаться друг другом.
Его нога под столом коснулась моей. Лёгкое, почти случайное прикосновение. Но оно обожгло, как раскалённое железо. Я вспомнила его руки на своей коже, его власть, его холодную страсть. Моё тело отозвалось предательской волной тепла. Он был мастером своего дела. Он знал, как играть на струнах желания и честолюбия.
— Наслаждаться? — я подняла на него глаза. — А что, если я ещё не всё о тебе знаю?
Его улыбка не дрогнула, но в воздухе натянулась невидимая струна.
— Что ты хочешь знать? Мою кредитную историю? Размер счёта? Или что-то более… личное?
— Например, почему помощник прокурора Сергей Морозов так усердно помогал хоронить дело Орлова? — выпалила я, не в силах больше носить этот камень внутри.
Тишина за столом стала вдруг оглушительной. Даже звуки ресторана куда-то отступили. Сергей медленно поставил бокал. Его пальцы были идеально спокойны.
— Кто тебе рассказал про это? — его голос был тихим и абсолютно ровным, без единой нотки гнева или удивления. Это было страшнее любого крика.
— Это неважно. Важно, правда ли это?
— Правда — понятие растяжимое, Валерия. — Он откинулся на спинку стула, изучая меня. — Была неприятная история с нестабильным человеком. Дело было закрыто, чтобы не выносить сор из избы и не ворошить боль для семьи. Это называется гуманность. И политическая целесообразность.
— Гуманность? — я не смогла сдержать горькую усмешку. — А то, что его сын теперь считает, что его отца убили?
Лицо Сергея стало маской из чистого льда.
— Сын? Ах, да… тот самый вор, который тебя преследует. Он нашёл тебя? Наговорил тебе сказок? — Он покачал головой с видом огорчённого разочарования. — Валерия, я думал, ты умнее. Ты позволила манипулировать собой какому-то уголовнику? Он использует тебя, чтобы добраться до меня. До наших семей.
Его слова звучали так логично, так убедительно. Это был идеальный контрход. Перевести стрелки. Сделать из меня жертву, а из Марка — коварного злодея.
— Он не… — начала я, но он перебил меня, мягко, но неумолимо.
— Он что? Подарил тебе цветы? Пригласил в ресторан? Нет. Он ворвался в твою жизнь, как бандит. Украл у тебя. Напугал тебя. А теперь льёт тебе в уши яд. И ты веришь ему? — Он наклонился через стол, и его глаза стали пронзительными. — Ты веришь ему больше, чем мне?
В этот момент официант подошёл с основным блюдом. Мы замолчали, пока он расставлял тарелки. Атмосфера была настолько наэлектризованной, что бедняга поспешил ретироваться.
— Я не знаю, кому верить, — тихо призналась я, когда мы снова остались одни. И это была чистая правда.